Повести л-ских писателей

Да, завоз был. Очередь, ворвавшаяся в гастроном, почувствовала это каким-то специальным чувством завоза, которое Тайна не могла теперь объяснить Даше Кожемякиной. Но там, в гулком зале, пахнущем тёплой сыростью, рыбой, подгнившими овощами и чем-то жарено-варёно-печёным, Тайна-Диля обладала детектором завоза в достаточной мере, чтобы не отряхиваясь рвануть в молочный отдел. Часть женщин, укутанных в тёмное, бросилась туда же. Они рутинно построились вдоль урчащих холодильников, заполненных бутылками молока и кефира. Эта очередь вышла совсем короткой; Тайна-Диля насчитала перед собой всего семь человек и ещё одна женщина (пожилая, в чунях, ватнике и сером шерстяном платке) стояла за ней. Снежная сыпь быстро таяла на воротниках и неснятых шапках. Обувь оставляла лужи на плиточном полу. Тайна-Диля поёжилась, заметив, как бабушка, стоящая за ней, волочит свои чуни по этим лужам. Хорошо, что страхолюдные сапоги Улпан-апай были на резиновой подошве.

Очень быстро сделалось жарко. Как и остальные женщины в тёмном, Тайна-Диля не сняла шапку, она только стянула варежки, распутала обледеневшие завязки шапочных ушей и содрала с лица шарф. Когда она заискивающе протянула тару хмурой продавщице в грязном белом халате и относительно чистой шапочке, лоб уже покрылся испариной. Чуть позже, в очереди на кассу, испарина сконденсировалась в капли. Их пришлось вытирать свободной от сумки рукой.

– Я купила литр сметаны, четыре бутылки молока и бутылку кефира, – сказала Тайна Даше Кожемякиной. – Просила два литра сметаны, в обе банки, но продавщица молочного отдела налила один… Деньги я вытащила из шубы. Из внутреннего кармана. Это были советские деньги. Банкноты и монеты. Банкноты были очень мятые и, понимаешь, такие… крошечные. Три рубля. Один рубль. Они были как свёрнутые фантики из плотной бумаги. Легко умещались в ладони. Хотя ладонь тоже, кажется… – Тайна отняла руку от подоконника и уставилась на неё, словно видела первый раз в жизни. – Моя ладонь, кажется, была меньше…

Заплатив, Тайна-Диля несколько минут ждала маму. Та уже отстояла очередь в мясной, но ещё не взяла в кулинарии папины любимые котлеты. Ждать пришлось у батареи сбоку от входа. Капли пота на лице начали собираться в ручейки. Шея под шарфом горела и чесалась. Очень хотелось выскочить из пахучего гастрономного тепла на мороз и ветер, но Тайна-Диля знала, что мама отругает за праздное стояние на холоде. А сегодня нельзя, ничем нельзя было злить маму, потому что у Жени Алешковской родители на днях уехали в Алма-Ату по работе и Женя пригласила их с Мариной Ше на ночёвку в свою трёхкомнатную квартиру на десятом этаже двенадцатиэтажки, полную книг и югославской мебели. Вернее, конечно, не их с Мариной, а Марину с ней. Тайна-Диля не была Жениной подругой напрямую. Тайна-Диля дружила с Мариной, они вместе учились в физклассе, а Марина дружила с Женей по музыкалке. И приглашение изначально было на субботу, не на сегодня. Но когда в школе объявили, что грядёт буран, помноженный на мороз от минус двадцати до минус тридцати трёх, и что занятий до конца недели не будет, Женя с Мариной решили провести ночёвку раньше, с четверга на пятницу, и Дилины родители вдруг чудесным образом согласились и на это.

«Да хоть переезжай туда, – сказал даже вчера за ужином папа, раздражённый чем-то своим. – Поживёшь с условиями. Нам-то квартиру, как у Алешковской твоей, не дадут никогда. Рожей и пятым пунктом не вышли». «Максат! – повысила на него голос мама. – Не говори глупости». Но «глупости» в мамином окрике, видимо, не относились к разрешению ночевать у Жени Алешковской. Потому что мама поддержала папино разрешение. «Только, – добавила она, – сходишь со мной завтра в гастроном. Раз вам в школу не надо».

«Как нынче детей берегут! – сказала по-казахски Улпан-апай. – Ветер чуть задул – и уже в школу не надо. А вот когда мы были маленькие…»

Но Диля пропустила мимо ушей очередную героическую быль о том, как тяжко было жить на свете, когда все родственники были маленькие. До конца ужина она просто пила чай и кротко глядела в своё блюдце. Она была слишком счастлива, чтобы слушать рассказы Улпан-апай. И Айжан, её младшая сестра, тоже молча сияла от счастья. Она явно предвкушала, как будет целую ночь спать одна в Дилиной кровати. У них в комнате было две кровати на троих. Диля спала одна, «как королева», а сестра – с апашкой, бабушкой. А бабушка у них в семье храпела громче всех.

У нас уже много информации

Хельсинки. Квартира Тайны Лайтинен и Франсуа Паскьера.

Лето 2020 года

Рассказав, как она потела у дверей гастронома и вспоминала семейный ужин накануне, Тайна Лайтинен замолчала. Она уставилась в одну точку где-то на Дашиных коленях. Лицо у неё при этом было вполне безумное. Особенно на фоне вечернего неба с его хрупкими облаками. Тайна ведь по-прежнему сидела на подоконнике, и Даша глядела на неё сверху вниз.

– А дальше? – спросила наконец тихонько Даша. – Что было дальше?