Повести о Бочелене и Корбале Броче. Часть вторая

Клыгрызуб нахмурился и не сразу ответил: - Да, именно. Прошу, гости дорогие, не удалиться ли нам в комнату отдыха? Пламя пылает в очаге, нас ждет нагретое в соответствии с сезоном вино. Писец? Надеюсь, ты описал сей... судьбоносный миг?

- В точности, милорд.

- Превосходно!

- Интересно, добрый сир, - встрял Бочелен, - велика ли кухня вашего замка?

- Велика. А почему вы спросили?

- Я же говорил: ностальгия. Именно в кухне я ютился в детстве и даже обучился искусству выпечки.

- Выпечки? Как любопытно.

- Было бы прелестно несколько позже свершить туда экскурсию.

- Не вижу помех.

Бочелен улыбнулся.

- Что за бурду я пил? - спросил Эмансипор, ибо комната качалась, будто он еще стоял на палубе среди бурных волн. Стены кренились в тошнотворном ритме, пол вздымался и опадал.

- Ром, - отвечала Феловиль. - Ты праздновал.

- Я? Что же стряслось чтобы прызн... раздн... праз-но-вать?

- Смерть лорда Клыгрызуба Когта, разумеется.

- Он мертв?

- Скоро будет.

- Значит, заболел?

Она скривилась: - Слушай, не хочешь ли протрезветь? Ты выжрал еще полгоршка похлебки, и тоже не забесплатно.

- Я вполне трезв. Это ты несешь чушь.

- Они там, наверху. В крепости. Все трое, все наверху. Польется кровь, и кто останется? Ты говорил...

- О, это. - Эмансипор шире расставил ноги, чтобы сохранять равновесие. Феловиль так и качалась перед ним.

- Они его убьют, так?

- Взмжно.

Она улыбнулась. - Как приятно слышать, милый. О да, и пришло время награды.

- Мой день рождения, - сказал Эмансипор.

- Неужели?

- Должно быть. Празнования и награды... но откуда тебе знать про мой день? Я сам его не знаю, и даже месяц. - Он потряс головой. - Верно, ты спутала, и не удивляюсь - все путают. Или забывают. Есть еще ром? Я не согрелся.

- Давай я тебя согрею, - подскочила Феловиль. - Вот, грабастай. Нет, по одной в руку. Нет, ты промахнулся. Как тут можно промахнуться?

- Спокойно не сидят, вот почему.

- Знаешь, я их назвала.

- Ты? Почему?

- Ну, это секрет, хотя ты поймешь. Только ты. Один ты. Это был подарок, знаешь? От Ведьмы Хурл, что правила раньше...

- И что с ней?

- Никто не знает. Просто пропала ночью. Но какая разница, Манси. Вот что она дала мне. У нее была статуя, понял? Очень старая. Какая-то земляная богиня или как там. Из нее она и брала свои силы, всю свою магию. В-общем, тот, кто вырезал статую, мог брать за модель меня, если ты понимаешь.

- Думал, ты сказала - она старая. А ты насколько старше?

Женщина скривилась. - Нет, не я. Но могла бы быть. Особенно мои подружки - нет, не оглядывайся так, идиот. Титьки, что ты держишь. Вот у этой имя Пышка, она такая ровная и твердая. А это - Кривышка из-за... ладно.

- Ты дала имена сисям?

- Почему нет? Они мои подруги.

- Вроде как... наперсницы?

Глаза сузились. - Ох, - сказала она, - такого мне в ум не приходило. Спасибо. Ну, отпусти их, чтобы я сняла платье и ты увидишь, что она с ними сделала. Сделала в точности как у статуи.

- Думал, ты сказала - они уже были как.

- Почти как. А теперь совсем, Манси.

Она вдруг повернулась спиной, будто вспомнив о скромности, зашевелила плечами, избавляясь от тяжелого грязного платья. А потом обернулась.

У ее грудей не было сосков. На их месте были рты с мягкими, женственными, ярко напомаженными губками. Пока он пялился, оба послали ему поцелуи.

- У них и зубы есть, - сказала Феловиль. - И язычки. Но говорить не могут, да и хорошо. Ну, я думаю, что хорошо. Смотри, сейчас я заставлю их облизнуться.

Эмансипор повернулся, бросился в угол и что-то уронил.

- Эй! - заорала позади Феловиль. - Это была половина лучшей моей похлебки!

Шпилгит отклеился от стены. - Она что-то завопила, - шепнул он. - А потом принялась его бранить. Что-то насчет она думала, он человек мира, не как всякий. А потом раздались шаги и кто-то попытался выбраться из комнаты.

- Только ма ее заперла. Ему не выйти.

Шпилгит нахмурился Фемале. - Она так уже делала? Зачем так? Запирает мужчин в комнате? А почему они хотят уйти? Ну, я захотел бы - но я ведь и не пошел туда. А он пошел, так что знал что будет. Более или менее, да? Но клянусь, он хрипел или что-то вроде. Звучало как хрип - стой, она его душит или что? Она их убивает, Фемала? Твоя мать массовая убийца?

- Откуда мне знать? - вопросила она с постели. Котоящер улегся ей на бедра и следил за Шпилгитом желтыми немигающими глазками. - Может, я и видела, как она зарывает тело. Или два. Но давно. Такое случалось. Но это же гостиница, люди в постелях, старики стараются уйти улыбаясь, все такое.

- Она закапывала людей?

- Ну, мертвых, конечно. Не как Якль.

- Якль не был мертвым.

- Нет, был.

- Ни шанса. Петля плохо его придушила, факт, и наверняка убила часть мозгов, потому он всем и казался мертвецом. Но он не был, потому и вернулся. Боги подлые, не могу поверить во все ваши суеверия. Проклятые задворки. Нет, вы с ним дурно обращались, так? Как со ссыльным.

Фемала заморгала. - Задворки? Ты назвал Спендругль, родной мой город, задворками? Тогда кто я такая? Задворница? Так ты на меня смотришь, господин Большой Вонючий Город?