Повести о Бочелене и Корбале Броче. Часть вторая

- Обещание, Щепоть. Я освобожу тебя от цепей еще до конца путешествия.

- Боги подлые, это какая-то зараза? Ты обещаешь женщинам. Порок, который ты считаешь тайным, хотя...

- Я ничего не таю.

- Такой смелый и уверенный в себе. Лучшая маскировка. - Она покачала головой. - К тому же такие позывы свойственны молокососам с ломающимся голосом. Ты достаточно повзрослел, чтобы знать.

- Я?

- Никогда не обещай спасти женщину, Бликер.

- О. и почему же?

- Если ты не сумеешь, она проклянет тебя вовеки, а если преуспеешь, она будет тебя презирать. Глуп тот мужчина, что надеется получить любовь в обмен на важную услугу.

- Это порок лишь мужской?

- Нет, конечно. Но я говорю о тебе.

- Всем ведомом глупце.

- Вот почему моя теория распадается. Бликер, ты что-то задумал.

- Кроме простого выживания?

- Никто не станет убивать тебя. Ты позаботился.

- Неужели?

- Ты воспользовался мной и обезвредил Бреша, убив того старого дурня, Кляппа. Подцепил на крючок Пурсу Эрундино. Сейчас ты стреножил Тулгорда - он сохранит тебе жизнь, доказывая, что онне такой. - Она смотрела вниз, на Крошку. - Даже он подцеплен, потому что не так глуп, как кажется. Крошка и Маринд, они ловят твои слова, верят, что ты раскроешь им тайну. Твою магию. Так это называется?

- Не могу и представить, чем мои тайны могут оказаться полезными для них.

Она вновь фыркнула. - Если кто и желает видеть тебя мертвым и немым, так мастер Маст.

Ну да, это было здравое рассуждение. - Ты хочешь освободиться от братьев или нет?

- Очень хитро, Бликер. Почему бы нет? Освободи меня, сладкий герой, и получишь вечную благодарность пополам с презрением.

- Щепоть, только тебе решать, что сделать со свободой и как относиться к тому, как она досталась. Я буду доволен, если смогу смотреть со стороны, как добрый дядюшка...

- Приласкаешь меня следующей ночью, дядюшка?

- Увы мне. Не готов сказать да, Щепоть. - Я видел внизу круглое лицо Крошки, такое детское в беззаботном сне. - Уверена, что он спит?

- Если бы не спал, уже сломал бы тебе шею.

- Полагаю, ты права. И все же... Уже поздно, Щепоть, завтра нам долго идти.

- Да, дядюшка.

Я глядел, как она уходит и ищет спальное место, размышляя о мириадах граней человеческой натуры и выбирая маршрут в противоположном направлении. Бабочки-плащовки кружили над головой, словно носители грустных дум, я же разгонял их, безрассудно размахивая руками. Луна показала неразборчивое лицо к востоку, будто подмигивала сквозь мутную воду. Где-то справа от моих блужданий Опустелла пела себе под нос, рыская в ночи, как свойственно неупокоенным.

Бедная Щепоть. Слабость это или нет, но я решил сделать для нее что-нибудь. Если это порок, пусть так.

- Бликер!

Шепот заставил меня испуганно замереть. - Бреш?

Жилистый поэт показался из бархата ночи, грязные волосы дыбом, запавшие щеки исчерчены царапинами, язык нервно высовывается облизать губы, уши дергаются от любого воображаемого звука. - Почему никто его не убьет?

- Кого?

- Апто Канавалиана! Не готов голосовать за нас. Вот худший род судьи! Он оскверняет землю, по коей ходит!

- Арпо Снисходительный предпринял как раз желаемое вам действие но, увы, провалился - возможно, навсегда.

Глаза Бреша Фластыря расширились. - Здраворыцарь мертв?

- Его Здравие балансирует на краю.

- Чего и заслужил! - крикнул поэт. - Смертоносный мешок смердящих ветров. Слушайте! Нужно просто бежать - нынешней ночью! Кто нас остановит? Стек где-то пропал. Кто знает, может, Ниффи и его поклонницы напали на него. Может, они поубивали друг друга в пустыне.

- Вы забываете, славный сир, Певунов и Тулгорда Мудрого. Боюсь, Бреш, у нас нет иного шанса, кроме как продолжать...

- Если Арпо умрет, мы сможем съесть его.

- Не вижу причины отрицать.

- Возможно, этого хватит. На всех. Что думаете?

- Вполне вероятно. Ну, Бреш, идите в постель.

Он царапал пальцами воздух. - Боги, к нам, людям искусства, несправедливо относятся. Не так ли? Вокруг одни хищники! Неужели они не видят, что каждое слово рождается в муках? Наш пот сочится алым, кровь чернеет и запекается под ногтями, зубы выпадают, ибо все ночи мы пережевываем слова, блуждая во снах. Я пишу и теряю целые листы от заката до рассвета. С вами так же? Верно?

- Бывает, дружище. Все мы прокляты неотвратимой гениальностью. Но подумайте: может быть, мы фактически не одно, но многие, и пока мы спим в этом мире, другие версии нас просыпаются на заре мира иного и касаются перьями пергамента - гении куда выше нас. Но они не ведают о происходящем и, подобно вам и мне, сожалеют о напрасных трудах и вспоминают ночные грезы.

Бреш недоверчиво уставился на меня. - Это жестоко без меры, Бликер. Как вы можете воображать такие дьявольские штуки? Тысяча других я, все одинаково мучимые и терзаемые? Боги подлые!

- Конечно, я вижу это не так, - возразил я. - На деле эти идеи побуждают меня к большим усилиям, ибо я стараюсь объединить все голоса в один - возможно, думаю я, это и будет истиной настоящего, первоначального гения. Мириад моих я поет хором. Ох, меня оглушил бы собственный голос!