Повести о карме

Капитан предложил мне спуститься в трюм, к остальным пассажирам и лошадям, но я отказался. Если начнём тонуть, на палубе больше шансов спастись, чем в трюме: оттуда ещё поди выберись… Впрочем, свои шансы спастись в случае крушения я не переоценивал: плаваю я скверно.

Мигеру оказался прав: ветер усиливался, срывал с волн шапки пены, сёк лицо. Из-за этого я проморгал момент, когда мгла раздалась, открывая угрюмые скалы в белой ярости прибоя. Капитан выкрикнул команду, канаты заскрипели, хлопнул и вновь натянулся парус. Корабль с натугой совершил разворот, заваливаясь на левый борт. Мы шли вдоль берега, но пристани видно не было. Похоже, мы промахнулись мимо места назначения, и теперь капитан искал, где пристать.

Подавшись вперёд, Мигеру вглядывался в береговую линию. Что он там высматривает? Вскоре я и сам разглядел: узкий залив, весь в кипени бурунов. А в глубине его – мокнущий под дождём порт и дюжина причалов. Редким гребнем они выдавались далеко в море. Мы вновь сменили курс, направляясь к причалам.

Вот и конец плавания! Всё обошлось, скоро под ногами будет твёрдая земля.

– Господин!

Я едва расслышал Мигеру сквозь шум бури и хлопанье парусов.

– Господин! Скажите капитану, чтобы он…

– Что?!

– Скажите капитану, чтобы он…

И он выдал дикую тарабарщину. Да, это был мой родной язык, но я ничего не понял.

– Сам ему скажи!

– Меня он не станет слушать!

Он прав, не станет. Прогонит пинками. Хорошо, если за борт не вышвырнет.

– Это важно, господин! – надрывался Мигеру. – Это жизненно важно!

– Повтори, что ты сказал.

Он повторил. Я опять ничего не понял, но запомнил. Оставалось надеяться, что капитан разберётся в этой китайской грамоте и правильно её истолкует.

Добраться до капитана по палубе, уходящей из-под ног, под ливнем и ветром – та ещё задача. Справился я чудом. Поначалу капитан меня не расслышал. Потом отмахнулся. Обернулся, собираясь послать надоедливого пассажира в ад – и я заорал, как резаный. Я выкрикивал слова Мигеру прямо ему в лицо. На мгновение он застыл, и я увидел: капитан молод, слегка за двадцать. Вздрогнув, он кивнул мне и принялся выкрикивать приказы. Корабль повернул. И ещё раз. И ещё. Теперь мы шли против ветра, под острыми углами, рыская вправо-влево и с трудом продвигаясь вперёд.

Причалы медленно приближались.

* * *

Когда спустили сходни, а из трюма начали выбираться пассажиры, капитан подошел ко мне.

– Вы моряк?

– Нет. Я впервые в море.

– Прошу меня простить, но я вам не верю.

– Я передал вам слова моего слуги.

Капитан нашёл глазами Мигеру. В ответ Мигеру снял маску карпа, открыв то, что заменяло безликому лицо. Капитан не отвернулся. Во взгляде его не было отвращения.

5 «Каков слуга, таков и господин!»

Харчевня! Ну наконец-то!

Сухо, натоплено. На углях жарится рыба. Пахнет маслом и выпивкой. Рай будды Амиды, не иначе! Да, ужин и ночлег здесь встанут мне вдвое дороже, чем на почтовой станции. И что? В дверях рая не торгуются.

От промокшей одежды повалил пар. Окутан облаком, я упал на колени.

Стол. Чай. Хозяин.

– Добро пожаловать, господин! Чего желаете?

– Рыбы! Редьки! Лепешёк!

– О, да вы с того корабля, что чуть не утонул! У старого Широ глаз намётанный. Саке подогреть?

– Да! Всё на двоих: и ужин, и саке.

– Вижу, вы умираете от голода. Уже несу!

– Приготовьте комнату для меня. Отнесите туда жаровню.

– Кимико! Уберись в комнате для господина, негодная!

– Позаботьтесь о моей лошади. Она под навесом у входа.

– Йори! Шевелись, бездельник, лошадь ждёт!

– Отдельную каморку для моего слуги. Часть еды отнесите туда же.

– У нас есть комната для слуг. Большая, тёплая!

– Моему слуге нужна отдельная каморка. Подойдёт любая, лишь бы там было сухо. Желательно, чтобы в это помещение можно было зайти с черного входа, не привлекая внимания.

– Женщина, господин? – хозяин подмигнул мне. – У меня есть такая каморка. Специально для слуг особого рода занятий. Старый Широ всё понимает…

– Каонай. На службе у Карпа-и-Дракона.

Хозяин прикусил язык. Хотел что-то сказать, но передумал. Просто кивнул. Наверное, увидел мое лицо. Я бы сам такое увидел – сбежал бы через пролив пешком.

Ну, хоть этого не придётся уламывать. Уже польза.

Рано я обрадовался.

– Ты что себе позволяешь, тупая деревенщина?!

Бранясь, в двери ввалилась компания молодых самураев – все в плащах из плотной ткани, спасающих от непогоды, и лакированных шляпах. Облака пара превращали гостей в демонов, вырвавшихся из преисподней. Красные от гнева лица усиливали впечатление.

– В твоей харчевне лишайных собак кормить!

– И те побрезгуют!

На меня самураи внимания не обратили.

– Простите ничтожного! – хозяин бил поклон за поклоном. – Тысяча извинений! Две тысячи! Три!

– Болван!

– Нет, он извиняется!

– В чём моя вина, благородные господа? Только скажите и, клянусь, всё будет исправлено!

– Он спрашивает? Нет, он ещё и спрашивает?!

– У тебя под дверью мерзкий каонай!

– От него смердит!

– Воняет гнилой кармой!

Мигеру, как я понял, успел удрать, едва завидев буянов. Теперь они вымещали зло на хозяине.

– Примите мои извинения, господа.