Повести о карме

– Ах, вот как, – голос знатной дамы превратился в лёд. – Но ни я, ни мой муж не виделись с ней с той поры, как она покинула наш дом. Позвольте справиться, как её дела? Я очень волновалась за маленькую Йоко. При её образе жизни, столь опасном для такого слабого создания, как мы, женщины…

Не виделись, отметил я. Много лет. Описание женщины-воина, как маленькой Йоко и слабого создания, я пропустил мимо ушей. Как и волнения насчет её судьбы, безусловно, наигранные. Судя по поведению и внешности, почтенную вдову и её падчерицу разделяло лет девять, не больше. Господин Сидзука, похоже, был любитель полакомиться – он взял вторую жену совсем юной. Уверен, между семилетней Йоко, помешанной на воинских искусствах, и шестнадцатилетней Кейко, хрупкой лилией в изысканных нарядах, сразу возникла стойкая неприязнь.

– Я должен уведомить вас, госпожа Кейко, что ваша падчерица теперь носит имя Нобуюки Кубо-второй. И она мужчина, довольно крепкий на вид.

Дама всё поняла сразу.

– Бедный мальчик, – пошептала она. – Ах, бедный мальчик…

Я ждал продолжения, но его не было.

Значит, бедный мальчик? Госпожа Кейко жалела не падчерицу, а её ученика. Она что, была знакома с несчастным Кубо? Или просто испытывала жалость к любому, кто имел несчастье связаться с блудной падчерицей? А к тому, кто отдал ей своё тело – в особенности? Но что, если…

Неужели она знает о брате, поселившемся в теле сестры? Неужели «бедный мальчик» относилось к пасынку, который все эти годы мучился в женском теле госпожи Йоко?!

Вежливость вежливостью, но я решил идти напролом.

– Вы знали господина Нобуюки? Я имею в виду, в то время, когда он был учеником вашей падчерицы?

– Один раз он приезжал к нам в усадьбу.

– Когда это было?

– Мне бы не хотелось об этом говорить. Давайте сменим тему.

– Мне очень жаль, но я вынужден настаивать. Служебный долг…

– Да, я понимаю. Мой покойный муж тоже часто поминал служебный долг. И взгляд у него становился точно таким же, как у вас. Я всегда боялась этого взгляда, боюсь и сейчас. Вы же не станете угрожать беспомощной женщине? Итак, господин Нобуюки посещал нас в позапрошлом году.

– Он приезжал один?

– Да.

– Странный визит. Зачем бы господину Нобуюки приезжать в дом родителей его наставницы? Да ещё в одиночку?

Госпожа Кейко слабо улыбнулась:

– Что же тут странного, Рэйден-сан? Мой муж вызвал его письмом, где просил ничего не говорить маленькой Йоко. Господин Нобуюки – честный прямодушный человек, он выполнил просьбу. Как потом объяснил сам господин Нобуюки, он сказал наставнице, что получил письмо от отца и вынужден проведать семью. Он всего лишь не упомянул о том, чей это отец и чья семья.

Война, вспомнил я, путь коварства и обмана.

– Да, госпожа Кейко, теперь я понимаю. Но зачем вашему мужу понадобился господин Нобуюки? Чего он хотел?

Не знаю. Сейчас она скажет «не знаю», и мы зайдем в тупик.

– Мне бы не хотелось об этом говорить, – дама потупила взгляд.

Ничего подобного, уверился я. Ей хочется об этом говорить. Ей очень хочется об этом поговорить. Но это что-то личное, порочащее честь её падчерицы. Госпожа Кейко ждёт, когда я заставлю её продолжить. Хорошо, я не против.

– Служебный долг, – повторил я. – О, этот служебный долг!

И сдвинул брови. Не знаю, как сдвигал их покойный господин Сидзука, но живой старший дознаватель Сэки хмурился именно так.

– Вы заставляете меня смущаться, – чирикнула госпожа Кейко. – Ну хорошо, если вы настаиваете, я продолжу. Понимаете, когда молодая женщина и молодой мужчина странствуют вместе, пусть даже в качестве наставницы и ученика… Вы понимаете меня?

– Извините, нет.

– Ах, как вы ещё молоды! Ваша душа чиста, а помыслы добродетельны. В случае, который я имела несчастье упомянуть, люди думают, что мужчина и женщина вступили в порочную связь. Их полагают любовниками, теперь вы понимаете?

– Теперь да.

Все-таки я болван. Будем надеяться, с годами поумнею.

– Начались грязные сплетни. Мой муж был очень обеспокоен таким поворотом дела. Он опасался, что на доброе имя семьи ляжет тень. Поэтому он и вызвал письмом господина Нобуюки, желая поговорить с ним, как мужчина с мужчиной, наедине. Не сомневаюсь, что господин Нобуюки разрывался между верностью своей наставнице и просьбой её отца. Как вы уже знаете, последнее победило.

– Вы присутствовали при их разговоре?

– Тайно, за ширмой.

– С разрешения мужа?

– Разумеется. Более того, он сам просил меня о присутствии.

– И что же сказал господин Нобуюки?

– Он признался, что влюблён в маленькую Йоко. Заверил, что она ничего об этом не знает. Что она ни разу не проявляла к нему чувств, естественных между влюблёнными, а он никогда не переступал границу отношений между сенсеем и учеником. Ни взгляда, ни намека.

– Вы поверили ему?

– Кого интересует мнение слабой женщины? Главное, что мой муж поверил. Они пили саке: много, слишком много. Мой муж разговорился. Он признался господину Нобуюки, что потворствовал интересу дочери к боевым искусствам – и теперь жалеет об этом. Сказал, что до сих пор страдает, потеряв сына…

Ага, сына. Про потерю сына я уже знал.