Повести о карме

Мы здесь, о господин!

Веди нас в бой!

Ода Нобунага:

Мои доблестные самураи, гроза войны!

Носители доспехов, повелители мечей,

люди высокой чести!

Здесь ли вы?

Хор:

Мы здесь, о господин!

Веди нас в бой!

Ода Нобунага:

Мои легконогие асигару, копейщики и стрелкѝ!

Вы, пехотинцы, простолюдины,

не возведенные в ранг самурая!

Ваш доспех — отвага, ваш шлем — упорство в битве.

Здесь ли вы?

Хор:

Мы здесь, о господин!

Веди нас в бой!

Ода Нобунага:

Мои князья и вассалы! Мои самураи!

Слушайте моё повеление:

в битву не вступать, оставаться позади!

Хор:

Что ты говоришь, о господин!

Зачем нас позоришь?

Вели нам лучше покончить с собой,

чем так срамиться перед людьми!

Ода Нобунага:

Молчать, когда говорит князь Ода!

Покоряться, когда велит князь Ода!

Падите ниц!

Хор:

Мы пали на колени свои!

Мы пали на лица свои!

Мы покорны, о господин.

Ода Нобунага:

Мои копейщики и стрелки!

Вы сегодня моя надежда и опора.

Идите в бой на моих врагов,

пугайте их воинским кличем,

но не смейте обращать оружие против них.

Идите в бой и умрите все до единого!

Хор:

Что ты говоришь, о господин!

Зачем нас позоришь?

Вели нам лучше покончить с собой,

чем так срамиться перед людьми!

Ода Нобунага:

Молчать, когда говорит князь Ода!

Покоряться, когда велит князь Ода!

Падите ниц!

Хор:

Мы пали на колени свои!

Мы пали на лица свои!

Мы покорны, о господин.

Ода Нобунага:

Дайте врагам убить вас,

отсечь ваши головы, пронзить сердца!

Пока они не поняли, что случилось,

не осознали новый порядок,

пока руки их стремятся к убийству,

пока ноги их настигают противника,

пока мечи рубят, не задумываясь,

копья пронзают без сомнения,

стрелы летят точно в цель —

ложитесь под их мечами, стрелами, копьями,

ложитесь колосьями под серпом!

Хор:

Мы покорны, о господин,

поляжем за тебя все до единого.

Ода Нобунага:

Я верю вашему слову,

вы исполните мою волю.

А когда вы воскреснете в телах наших врагов,

а когда вы захватите их, подобно трофеям —

хлещите оставшихся древками копий,

бейте кулаками, пинайте ногами,

сломите их дух, не убивая.

Пусть видят в вас вчерашних товарищей,

приверженцев их кланов,

братьев по оружию.

Пусть ужаснутся, запутаются, лишатся пыла,

пустятся в бегство, забыв о приказах.

Тогда вернетесь ко мне в телах наших врагов,

обретете честь и награду.

Каждый станет моим самураем,

забудет о низком прошлом, возвысится.

Хорошо ли вы поняли меня?

Хор:

Славим мудрость господина!

Славим хитрость господина!

Мы поняли твой замысел, наш владыка,

мы падем и восстанем,

захватим великую добычу:

тела самураев, честь самураев,

звания самураев!

В бой, пехотинцы! В бой, не боясь смерти!

Наш девиз: фуккацу!

Ода Нобунага:

Кто первый поймёт, что принес нам будда,

кто первый вооружится его подарком,

словно мечом, выкованным на небесах,

тот и станет победителем в новых битвах,

сделается сёгуном, основателем династии.

Фуккацу!

4 «И всё-таки помните обо мне»

— Умоляю простить мою неслыханную дерзость…

— Я слушаю вас.

— Я бы хотел просить о разговоре с глазу на глаз, сенсей.

Ясухиро долго смотрел на меня. Нет, не на меня — на оружие, которое я держал в правой руке. Взгляд сенсея был тяжел, как кузнечный молот. Кажется, разговор с глазу на глаз уже начался.

— Это личный разговор? Или служебный?

— Служебный.

— Следуйте за мной, Рэйден-сан.

Я отметил вежливое обращение ко мне, ничтожному. Нет, не ко мне — к службе Карпа-и-Дракона, от имени которой я обращался к сенсею. Ясухиро всегда умел дать понять собеседнику, чего он стоит, даже если не держал в руке палку или плеть.

Идти пришлось недолго. Я ждал чего угодно, но только не этого: сенсей привёл меня в святая святых — в комнату, где стоял доспех его предка, укрепленный на кипарисовой вешалке. Сюда пускали немногих. Сам я был тут всего дважды: когда Ясухиро принимал клятвы учеников, и ещё раз, по мелкому поручению учителя.

— Я слушаю вас, — повторил сенсей.

— Эта нагината… Она вам известна?

— Вы позволите?

Приняв оружие от меня, Ясухиро некоторое время размышлял о чем-то своём. Нагината подрагивала в его пальцах. Сенсей перекладывал её из руки в руку, иногда перебрасывал, давая «длинному мечу» на миг повиснуть в воздухе, поворачивал, наклонял. Движения были простенькими, задумчивыми, не имевшими боевого смысла, но я не мог избавиться от впечатления, что сенсей ведёт трудный поединок. Мне даже показалось, что в глубине шлема, принадлежавшего давно умершему воину, прямо за железной маской демона, зажглись багровые огни. Они светились в прорезях глазниц, словно предок Ясухиро тоже следил за действиями потомка — и понимал в них куда больше моего.

— Три схватки из пяти, — пробормотал сенсей.

— Что, извините?

— Я выиграл у неё три схватки из пяти. Это стоило мне большого труда. Еще год-другой, и я возьму не более двух побед. Я старею, это следует признать.

— Она умерла, сенсей.

Я отлично понял, о ком идет речь. Я только не знал имени.

— Как?

— Её убили. Перерезали горло. Я взял нагинату из её могилы.