Повести о карме

— Он заругался, толкаться начал. Ты, кричит, собака, грязные ноги! А я ему: на себя посмотрели бы? Тоже мне к-князь! Вон пузо до земли свисает… Отъели пузо, а бедному человеку медяка жалеете! Он меня толкнул. А я его толкнул. А он меня! Я упал…

— И что?

— Ничего. Головой ударился, всё крýгом пошло. Стою, смотрю: кто-то лежит, мёртвый. Кто лежит? Почему мёртвый? Не разобрать. Очнулся уже здесь, в доме. Ноги, видать, сами принесли. А они меня взяли и заточили!

— Ноги?

— Слуги! Им эта женщина велела. Говорит: муж ей нужен. Кормилец. Обещала помочь…

— В чём?

— Торговле обучить грозилась. Мол, заживу с ней лучше лучшего. Саке, говорит, хочешь? А я чую: вроде я, а вроде не я. Ну, не до конца я. Только саке всё равно хочу…

— Это вы кричали? — вмешался досин. — Вчера?

— Что к-кричал?

— Это я! — Хизэши довольно точно передразнил бывшего торговца. — Я!

— Ага. Напоминал с-себе, что это я. На руки гляну, на н-ноги… Не я! Вот и напоминал, чтобы не з-з-з… Чтобы не забыть.

3 «Вы слишком добры к людям…»

— …Разобрались с делом?

— Да, Сэки-сан!

От гордости меня прямо-таки распирало. Своё первое дело я не только не провалил, а завершил в течение дня, и завершил, можно сказать, с блеском! Дознание провёл по всей форме. Факт фуккацу подтверждён. Все обстоятельства ясны. Протокол составлен.

Чего ещё?

— Докладывайте.

На сей раз ждать в приёмной не пришлось. Сэки Осаму сразу пригласил меня в служебные апартаменты. Мигеру потащился за мной, и никто не остановил безликого. Восседая на помосте, старший дознаватель выглядел вполне доброжелательным, что случалось с ним нечасто.

Я приступил к докладу.

— …пятеро свидетелей: Умеко, жена торговца, его старший сын. Двое завсегдатаев харчевни, в которой они часто пили вместе с Весёлым Псом. Ючи, хозяин харчевни. Весёлый Пёс, он же Тору из Доси, факт фуккацу не отрицал. Но, желая удостовериться, я сравнил показания…

— Он ответил на все вопросы? Никто не уличил его во лжи?

— На два вопроса подозреваемый не ответил. Он не помнил, когда пил со свидетелями в последний раз. Сказал, что пил каждый день и вокруг была уйма людей. Но в лицо свидетелей узнал.

Сэки-сан хмыкнул.

— Какой был второй вопрос?

— Один из свидетелей попросил подозреваемого вспомнить смешную историю, которую тот рассказал ему три дня назад. На что подозреваемый ответил, что он рассказывал множество разных историй и не знает, о какой идёт речь. Он начал пересказывать некоторые — и в конце концов свидетели сказали: «Да, вот эта самая!» Но это могло быть и простым совпадением.

— История и правда была смешная?

— О да!

Мне не удалось сдержать улыбку.

— Если она короткая, расскажите.

Надо же! Никогда бы не заподозрил, что старший дознаватель Сэки — любитель посмеяться.

— Однажды к поэту Тосиро из Нагасаки пришёл в гости его друг, поэт Дзёмеи. Они стали пить саке, слагать стихи и читать их друг другу. Так они сидели довольно долго, и саке у них кончилось. Как хозяин дома, Тосиро пошёл в ближайшую лавку, чтобы купить ещё саке, а гость остался его ждать. Но едва хозяин покинул дом, в комнату влетел жуткого вида призрак с ледяными глазами и принялся дуть на Дзёмеи могильным холодом. Поэт понял, что вот-вот замёрзнет насмерть. У него отнялись руки и ноги, он не мог даже убежать. Но тут поэт вспомнил, что успел выпить немало саке, и сам что есть силы дохнýл на призрака. Призрак мгновенно вспыхнул и сгорел в корчах! А оба поэта с тех пор полюбили саке ещё больше.

— Что здесь смешного? — спросил Сэки Осаму, хмуря брови.

Я не нашёлся, что ему ответить.

— Глупость какая-то. Призраки, пьяницы… На остальные вопросы подозреваемый ответил?

— Да, Сэки-сан.

— И никто из свидетелей не уличил его во лжи?

— Нет, Сэки-сан.

— Что-то ещё?

— Новый Акайо заикается. Прежний торговец не заикался. Свидетели подтвердили, что Весёлый Пёс был заикой. Пьяный, он, случалось, и слова не мог произнести без того, чтобы не споткнуться десять раз. Хотя будучи трезв, говорил чётко и связно.

— Обстоятельства смерти совпадают с рассказом подозреваемого?

— Да, Сэки-сан. Досин Хизэши видел труп и говорит, что у него была разбита голова. А подозреваемый утверждает, что торговец Акайо сильно толкнул его в грудь, он упал на спину и ударился затылком.

— Всё это занесено в протокол?

— До последнего слова.

Мигеру скромно сидел у дверей. Повезло мне со слугой! В доме Акайо я велел безликому вести протокол на своём родном языке — и перо в руках каонай летало над бумагой с такой скоростью, что я только диву давался. Я даже зауважал себя за «искусство живота»[42] — вот, я выбрал Мигеру, а другие дознаватели и брать его не хотели!

В том, что я зауважал Мигеру, я не признался бы и под пыткой.

— Он писал на своём языке?

Господин Сэки был догадлив.

— Да, Сэки-сан. Сегодня он всё перепишет, как следует.

— Ночью, что ли? Пусть завтра зайдёт к нашим писцам и продиктует. Это выйдет быстрее.

— Да, Сэки-сан! Я об этом не подумал, простите.

— А о том, какой вынести вердикт по результатам дознания, вы подумали?