Повести о Куликовской битве

Великый же князь прииде к реце к Дону за два дни до рожества святыя богородица. И тогда приспела грамота от преподобного игумена Сергиа и от святаго старца благословение, в ней же написано благословение таково, веля ему битися с татары: «Чтобы еси, господине, таки пошел, а поможет ти бог и святая богородица». Князь же рече: «Си на колесницах, а си на конех, мы же во имя господа бога нашего призовем; победы дай ми, господи, на супостаты и пособи ми, оружьем крестным низложи враги наши, на тя бо уповающе, побеждаем, молящеся прилежно к пречистей ти матери». И сия изрекши, нача полци ставити, и устрояше их в одежду их местную, яко великии ратници, и воеводы ополчиша свои полкы. Приидоша к Дону и сташа ту, и много думавше, овии глаголаша: «Поиди, княже, за Дон», а друзии реша: «Не ходи, ти бо понеже умножишася врази наши не токмо татарове, но и Литва и рязанци». Мамай же слышав приход княжь к Дону и сеченый свои видев, и възъярився зраком и смутися умом и распалися лютою яростию, аки аспида некая гневом дышющи. И рече Мамай: «Двигнитеся, силы моя темныя и власти и князи, пойдем и станем у Дона противу князя Дмитрия, доколе приспееть к нам съветник наш Ягайло со своею силою». Князю же слышавшу хвалу Мамаеву, и рече: «Господи, не повелел еси в чюжд предел ступати, аз же, господи, не преступих, сий же, господи, приступаше аки змий к гнезду окаянный Мамай, нечестивый сыроядец, на крестьянство дерзнул, кровь мою хотя прольяти и всю землю осквернити и святыя божия церкви разорити». И рече: «Что есть великое сверепьство Мамаево? аки некая ехидна, прыскающи, пришед от некия пустыни, пожрети ны хощеть; не предай же мене, господи, сыроядцю сему Мамаю; покажи ми славу своего божества, владыко; где ти ангельстии лици, где херувимьское предстояние? где серафимьское шестокрилное служение? Тебе трепещеть вся тварь, тебе покланяются небесныя силы, ты солнце и луну сътвори и землю украси всеми лепотами, яви ми, боже, славу свою, и ныне, господи, преложи печаль мою на радость и помилуй мя, якоже помиловал еси слугу своего Моисея, в горести душа възпивша к тебе, и столпу огневому повелел еси ити пред ним и морския глубины на сушу преложи, яко владыка сый господь, страшное възмущение на тишину преложил еси». И си вся изрекши брату своему и всем князем и воеводам великим и рече: «Приспе, братие, время брани нашея; и прииде праздник рожества царици матере божии богородици, всех небесных чинов госпожи и всеа вселеныа; аще оживем, господеви есмы, аще ли умрем за мир сей, господеви есмы».

И повеле мосты мостити на Дону и бродов пытати тоя нощи в канун пречистыя матере божия богородици. Заутра в суботу порану, месяца септября 8 день в самый праздник госпожин день, въсходящю солнцю, бысть тма велика по всей земли, мьгла: не бо бяше того от утра до третьяго часа. И повеле господь тме уступити, а пришествие свету дарова. Князь же исполни свои полки великие, и вся его князи руския свои полци устроиша, и велиции его воеводы облачишася во одежди местный, и ключа смертныя растерзахуся; трус бе страшен и ужас събранным чадом изъдалеча от Восток и Запад. Поидоша за Дон в далняа части земля; и преидоша Дон въскоре лютой, сверепой напрасно, яко основанию земному подвизатися от множества сил. Князю же перешедшу за Дон в поле чисто, в Мамаеву землю, на усть Непрядвы, господь бог один вождаше его, не бе с ним бог чюжд. О, крепкыя и твердыя дерзости мужества! О, како не убояся, ни усумняся толика множества народа ратных? Ибо въсташа на нь три земли, три рати: первое татарьская, второе литовьская, третьее рязаньская; но обаче всех сих не убояся, никакоже не устрашися, но еже к богу верою въоружився и креста честнаго силою укрепився и молитвами пресвятыя богородица оградився, богу помолися, глаголя: «Помози ми, господи боже мой, и спаси мя милости твоея ради, виждь враги моя яко умножишася на мя; господи, что ся умножиша стужающии мне? мнози въсташа на мя, мнози борющися с мною, мнози гонящеи мя, стужающии ми, вся языци обидоша мя; именем господним противляхся им».