Повестка дня — Икар

Ахбияд заново пересмотрел каждый этап операции и нигде не находил ошибки. Все возможные проблемы, кроме одной, были просчитаны — либо через тайные ходы коррумпированной государственной власти в Вашингтоне, либо посредством изощренной техники и подкупленных или запуганных служащих телефонной компании в Виргинии и Колорадо. Единственной непредусмотренной — да и кто мог бы это предугадать? — проблемой стал оказавшийся неожиданно подозрительным помощник презренного политика, которого просто пришлось убрать. Ахбияд послал одного из «святых отцов» (того, кто единственный из их небольшого отряда не бывал в Омане) в официальную резиденцию Кендрика. Это было в среду, ближе к вечеру, перед атакой на Фейрфакс. Целью визита было всего-навсего перепроверить последние данные, подтверждавшие, что американский конгрессмен все еще в столице. Легенда у «святого отца» была безупречной: его бумаги — и от церковных и от светских властей — безукоризненны; помимо всего прочего, он привез с собой «приветы» от многочисленных «старых друзей», каждый из которых был реальным, живым человеком из прошлого Кендрика.

«Святого отца» застукали за чтением списка первоочередных дел, лежавшего на столе у секретаря, которым он развлекался, ожидая, пока тот не выйдет в опустевшую приемную. Помощник быстро ретировался обратно, тогда «отец» осторожно приоткрыл дверь и услышал, как молодой человек вызывает по телефону службу безопасности конгрессмена. Тем самым он подписал себе смертный приговор. Быстро, умело, под дулом пистолета, его загнали в чрево Капитолия и там же на месте прихлопнули. Но даже эта смерть не получила огласки.

Что же произошло? Что происходит? Мученики за святое дело не станут, не могут возвращаться в Бекаа без головы негодяя, за которой они так долго охотились. Они дорого заплатили, чтобы получить этот трофей. Нет, это было просто немыслимо! Если встреча в Кортесе не состоится, реки крови прольются в местности под названием Меса Верде. Террорист сунул ключ в карман, швырнул пустую открытку и конверт на пол аэровокзала и зашагал к выходу на посадку номер двенадцать.

— Милый! — закричала Ардис Ванфландерен, выходя в гостиную из кабинета, который раньше, до того как она переделала его, был комнатой для гостей в отеле «Вестлэйк», Сан-Диего.

— Что, крошка? — спросил ее муж, расположившийся в велюровом кресле перед телевизором.

— Все твои проблемы позади. По крайней мере пять лет эти фиглионы миллионов будут наши. Строй себе свои ракеты и супер-пупер-звуковые, пока коровы не начнут доиться ураном… Я серьезно, любимый, все твои волнения позади!

— Я знаю этого мальчика, — откликнулся Эндрю Ванфландерен, не шелохнувшись и не отрывая глаз от экрана. — Я последнее время только это вижу и слышу.

— О чем это ты? — Ардис остановилась и замерла, уставившись на мужа.

— Им придется, и очень скоро, дать это в новостях. Они не могут дольше молчать об этом… Ведь уже почти двадцать четыре часа прошло, черт подери!

— Я не имею представления, что там ворочается в этой каше, которую ты называешь своими мозгами, но могу сообщить, что Эммануэль Уэйнграсс быстро приближается к своему финишу. Там побывал некий врач, которому хорошо заплатили. Ему ввели…

— Значит, с ним покончено. С Кендриком, кстати, тоже.

— Что??

— Я не мог ждать, пока ты соберешься, любимая, — никто из нас не мог. Тем более, что у нас было лучшее решение, решение, к которому все были готовы.

— Что ты сделал, черт побери?

— Я дал обиженным людям возможность отомстить за себя тому, кто беспардонно их надул. Я нашел тех, кто выжил. Я знал, где их искать.

— Энди-детка, — проговорила Ардис, усаживаясь напротив мужа и не сводя своих огромных изумрудных глаз с его отрешенного лица. — Я повторяю, — спокойно произнесла она, — что ты сделал?

— Убрал препятствие, угрожавшее ослабить военную мощь этой страны, превратив могущественнейшего гиганта свободного мира в жалкого карлика. Дело это обошлось лично мне где-то в пределах восьмисот миллионов долларов, а нашей группе — биллионы.

— О Боже мой… Ты связался с арабами!

— Господин президент, мне действительно необходимы эти несколько дней, — умоляюще произнес Митчел Пэйтон. Он сидел, наклонившись вперед, на стуле с высокой спинкой. Это происходило в верхних жилых этажах Белого Дома. Был час пятьдесят пять минут ночи.

Лэнгфорд Дженнингс сидел в углу кушетки в пижаме и халате, положив ногу на ногу и покачивая шлепанцем. Его упорный инквизиторский взгляд ни на минуту не отрывался от лица Пэйтона.

— Я отдаю себе отчет в том, что, придя к вам, нарушаю несколько сотен действующих правил, но я встревожен так, как никогда раньше не тревожился за всю свою службу. Много лет назад один молодой человек сказал своему главнокомандующему, что президентскую власть разъедает злокачественная опухоль. Теперь человек, который уже Бог весть на сколько лет старше, повторяет, в сущности, то же самое, только в данном случае ни один намек на существование такой болезни до сих пор не достигал ваших ушей.