Поводок для пилигрима

Не вздумай!

Абхая глядит отстраненно, с деланным непониманием. Ну-ну, голубушка! Со мной фокус не пройдет!

Taat…, шиплю ей.

У жрицы эмоций, что у снеговика на мороз.

Мочой промойте, если нечем, еще больше злюсь я и чуть не брызгаю слюной. Хотите, их позову? киваю головой в сторону проезжающего отряда.

Справимся, тихо произносит Альфи и улыбочку мне в подарок.

Разулыбалась тут. Не в мыльне поди улябняки дарить друг дружке.

Лихо, по-ковбойски, не опираясь о стремя, впрыгиваю в седло и догоняю начало колонны.

Чего за посиделки? Иефф по-прежнему наблюдает за жрицами.

Стоя не умеют. Не научились. Мечами пластаться запросто. А на такую малость не способны!

Он плохо слушал потому и не понял.

Пялься-пялься, выговариваю остатки злости. Может обтрухаешься.

Это он услышал.

Староват, до такого дойти.

Движемся дальше. Нудная езда вызывает зевоту. Многие начинают клевать носом. Бюдд откровенно прихрапывает и плямкает отвисшей губой. Сбить сонливость можно только движением. Ускоряем ход, проходя часть пути хлынцой**. Тряско, но все лучше чем пускать слюни в бороду.

Воздух наполняется сыростью. Сильней пахнет полынью. Дождя не пролилось ни капли. Даже тумана не упало. Покружили в воздухе бесформенные легкие мутности и исчезли.

Скала стала явственней. Её черный контур напоминал монаха в скособоченном остроконечном капюшоне из под которого торчит облупленный от загара нос.

Давно хочу спросить… начинает исподволь Ла Брен. Таскар приободрился. Не столько от езды, сколько от того, что отхлебал из припрятанной фляжки добрую пинту воды.

Даю только биографические справки, заведомо суживаю круг его расспросов. Если начнет выпытывать про ашвинов, напрасно потеряет время. Быть энциклопедистом ему не обязательно.

Что у тебя с ней? звучит неожиданный вопрос.

С кем? уточняю я.

Первая мысль об Альфи. Воспитанница ордена не упускает любой возможности перекинуться со мной словцом или обменяться приветственным жестом.

С бандершей ихней, обозвал Ла Брен абхаю.

Сам спросить не можешь?

Спросишь?? Язык вырвет, пошутил таскар. Он прав. Могла.

Если скажу, уши отрежет, шучу я и оглядываюсь.

На глаза как специально Альфи и попадается. По-моему я все время в поле её наблюдений. Ангел-хранитель? Вид больно не праведный.

Воспоминание о мыльне и райском изобилии воды, отзывается болью в пересохшем горле. Отстегиваю фляжку и выцеживаю маленький-маленький глоток. Вода не пьется, размазывается последней каплей по языку и небу.

На что вас купили? уже я выпытываю у Ла Брена. Помнится, вы категорически отказывались ехать в земли ашвинов под каким-либо предлогом и за любые суммы.

Грешен, судя по голосу посыпать голову пеплом Ла Брен не собирался.

Мертвые вопиют? в воздухе черчу рукой крест. Дескать, сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько душ невинных погубил*.

И это… и остальное. Понемножку набралось.

Сомневаюсь, что посулы отпущения грехов вызвали пламенный порыв искупления.

Обижаете. Лично пфальцграф Лисси пообещал мне марку** в пожизненный лен.

Поближе к Каргу? Будете соседом Форэ? Вы к нему, он к вам.

Ла Брен покачал головой. От такого соседства путного не получится.

У самого Разлома. Что бы значит и носа не высовывал.

Далековато, посочувствовал я таскару.

Ссылка, посмеялся Ла Брен над своей будущностью.

И вы согласились?

Когда чернильницу с пером подает человек в красном балахоне**, а вместо стола не просохшая от крови упрямцев чурка, трудно проявлять несговорчивость.

И не разумно.

И не разумно.

За сопками что? подключается к разговору Иефф, сделавшему инспекционную ходку в хвост колонны и обратно. На жриц пялился инспектор хренов!

Вода, отвечаю я односложно.

Одного слова достаточно ободрится людей.

Маяться, да маяться, сокрушается Ла Брен не скорой встречи с изобилием Аш-два-О.

Я кликнул Тима, бывшего из Волчат ближе всех.

Встань-ка в седло, посмотри Усы.

На что похоже? спрашивает тот, балансируя в такт лошадиному шагу.

На усы и похоже. Под носом у скалы-монаха.

Там начинаются! сообразил Тим, указав рукой вправо от скалы.

Самый он и есть, путь, подтвердил я курс езды. О чем и говорил.

Разговор стихает. Слышно лишь недовольное фырканье лошадей да хруст прибиваемой копытами полыни.

Тропа от подножья, круто забирает вверх. Быстро подняться по ней не получится.

Коняг в повод, приказал я, тяжело спрыгивая на землю.

Бюдд не торопится спешиваться. Видно решил тяготы подъема возложить на своего гнедого.

Слазь, командую Бюдду и так что бы меня слышали предупреждаю. Лошадок поберегите!!! Тут барышников нет, а ашвины новых не продадут, и прошу джандара. Отошли человека помочь жрице. Скажешь абхае, я послал.

Форэ отправился сам.

Мелкий камень едет под ногами. Пыль поднимается выше голов. Дышать нечем. Едкий пот заливает и слепит глаза. Стекая, оставляет на лицах грязные потеки. Но выбора нет. Идешь и идешь. Что бы было легче, ищешь взглядом какой ориентир. Бурый камень, чахлый куст, перо птицы на колючке… Так и топаешь, скрашивая нудность, тяжесть и однообразие подъема маленькими победами в продвижении. Пять шагов… Восемь… Три…