Поводок для пилигрима

Побудете хулугами, кратко поясняю им. Со мной пять человек, ткнул пальцем, выбирая Волчат. Форэ, остаешься за главного.

Подождал пока Тим и Джако, под смешки приятелей, переоденутся и пояснил.

Вы удираете, мы нагоняем. Держите направление на каменную рогатку… Увидите, не ошибетесь. Оттуда начинается подъем к мосту. Ваша цель захватить его и удержать до нашего подхода. На плато только жрецы. Человек пять. Если вдруг ашвины… повторяю, делаю ударение, если там ашвины. Немедленно обратно. Немедленно!

А если мост поднимут…

Опустят…, поправил я его.

… Опустят?

То же спускаетесь.

И что потом?

Придется договариваться.

С ашвинами?

Джако покривил пораненной щекой. Мечом надо договариваться! Верно, но не всегда.

С кем придется, с тем и будем рядиться. А сейчас отъезжаете, берете разгон и полный вперед. Все должно выглядеть натурально. Мы следом.

Для достоверности советую побледнеть, поддел наших хулугов Дешам.

Беглецы отчаянно удирали, мы неукротимо догоняли. Затем Джако и Тим бросив лошадей, стали быстро подниматься на плато. Я приказал Метту выстрелить из арбалета им вдогонку.

Смотри не зацепи, предупредил я браконьера.

Не слепой, обиделся тот.

Болт безопасно, но все же достаточно близко, в мастерстве стрелка не усомнишься, ударил в скалу.

Настилы тревожно трещали, болтались и предательски проседали. Сердце замирало. Вот-вот развалятся под ногами и обрушатся. Но не обрушились.

Всегда есть риск, что самая великая хитрость раскроется. Наша не раскрылась. Вестерн удался. Жрец Аэхе спасая беглецов от разъяренной погони не опустил мост.

На самом плато кроме корявого дерева, украшенного ленточками, и храма нет ничего. Большой куб из нефрита, без окон, возвышался на насыпном пандусе. Из архитектурных изысков только барельеф. Змеиное тело сжимало куб кольцами, а раскрытая пасть служила входом.

Сопроводи старче, обратился я к жрецу, показывая на храм.

Аэхе недобро поглядел на нашу запыхавшуюся ватагу.

Тебе там нечего делать, старик держался независимо.

Ошибаешься. Есть чего. Просто необходимо перемолвится с вами словечком!

Нам не о чем с тобой говорить, отказал Аэхе, сухие старческие пальцы впились в посох. Думаю, он не плохо им управлялся.

Мясную лавку успею устроить, предостерегаю его и поправляю меч.

Спиной чувствую волнение среди Волчат. Запал погони прошел, опасность не велика. Перед ними всего лишь старик. Сердитый, не сговорчивый старик.

Могу войти в храм и сам, не заблужусь. Но поверь, будет лучше, если проводишь, постарался я уговорить Аэхе. Ты достаточно пожил, что бы боятся, я достаточно пролил крови, что бы пожалеть еще одного или трех, или пятерых. Но если прошу, давай так и поступим.

Вход перед тобой, не принял просьбу тот, бесстрашно глядя мне в глаза.

Не упрямься, не отступался я. Я бы сказал больше… Но только когда над головой будет крыша храма.

Как ни странно на этот раз Аэхе внял моему слову. Или вернее последним словам.

Старик медленно поплелся впереди меня. Шел тяжело, будто нес на себе полмира.

Здесь ждите, не взял я Волчат с собой. За мостом приглядывайте.

Идти не далеко, в сто шагов. Под сводами храма, по полированному камню мечутся отблески огня редких светильников. На полу угадывается мозаичная фреска, неоднократно мною видимая в других местах. Двуглавый змей с аппетитом разинул пасть над бренным миром людей. Скользко. Не идешь, семенишь. Коридор входа упирается в молочно-мраморную плиту испещренную рунами и, разделившись, спускается лестницами с двух сторон. Светильник в том, что слева, озаряет огромную урну. Аэхе поворачивает в другую сторону. Иду следом. Поворот и входим в неф. Без изысков. Низкий потолок тяжело висит над макушкой. Вдоль стен поставцы с фолиантами. Судя по матовым отсветам, покрыты махрой пыли в палец толщиной. В дальнем углу тлеют благовония, растекаясь тонким смоляным ароматом.

Точно посередине зала, треугольное возвышение. С каждой стороны по две ступени. На одном из углов треугольника клетка с голубями. Почтари тихо перегукиваются, хлопают крыльями. У клетки широкая ваза с разломанными, распотрошенными фруктами. Яблоки, груши, гранаты, виноград. Но все это декорации. На ступенях стоят жрецы в длинных хитонах, подпоясанные волосяными веревками. За веревки заткнуты ритуальные крисы. Самый главный Аэхе и он же самый древний. На вид кахину** тысяча лет не меньше и то по паспорту. Но похоже он еще древнее. Ровесник этому миру. Но замшелым пнем не выглядит. Голова не трясется, не скрючен, взгляд ясный, цепкий.

На кахине оплечье с капюшоном в виде змеиной кожи. На поясе меч. Мечик на загляденье, одни ножны чего стоят. Но главное руна на эфесе. Хвитинг.

Я шагнул вперед, что бы старцы меня рассмотрели.

Зачем явился? спросил, облаченный в золотую дарви**, кахин.

Явился, не запылился!

Странный храм… Храм откуда тебя, показываю пальцем наверх, давая понять о ком говорю, не услышат. Как там говорили уважаемые оркхи? Что б ты умер в нефритовой темнице?