Поводырь

- У тебя нет определенного мнения насчет рыб? Эх ты…

В поиске я все время с ним разговаривал. Мне казалось, он меня понимает.

Но что, если это был самообман, спасительное безумие, от которого мне так и не удалось избавиться? Тогда она права.

Я ощутил острое одиночество. Первый раз за все время.

Аргус продолжал сидеть, не пытаясь высвободиться, но я почувствовал себя глупо, разжал руки и встал.

- Пойдем, - сказал я. - Давай домой.

В доме светилось окно, вместе со стеной леса на заднем плане все смахивало на слащавую картинку. Я уже взялся за калитку, когда увидел, что аргус тычется во что-то носом.

- Не подбирай с земли, - сказал я ему.

Он с размаху сел на свой зад и расставил передние лапы. Я нагнулся.

Кусок сырого мяса. Прямо у калитки. И острый запах чеснока.

Она возилась у кухонной стойки. Ничего особенного не делала, просто вскрывала термопакеты. Она не умела готовить.

- Кто-нибудь заходил?

Она повернула ко мне холодное злое лицо.

- Что?

- Здесь был кто-нибудь? Соседка?

Я знал, что пару раз она заходила в деревню за мысом. Говорила, по каким-то делам, но я подозревал, что просто поболтать.

- Нет, - она покачала головой, - кто к нам придет? Ты же никого…

- Не думаю, что я там желанный гость, - сказал я. - Кстати, кто-то разбросал отраву у калитки.

Я достал завернутый в носовой платок кусок начиненного мышьяком мяса и бросил его в камин. Мясо зашипело на углях, и запах чеснока распространился по всей комнате.

Она сморщила нос.

- Какая гадость!

- Верно.

- Зачем ты бросил его в камин? Он же всю комнату провоняет!

- Да… глупо. Но не уверен, что это можно выбрасывать в биотуалет. А на улице оставлять нельзя. Здесь бегают лисы… Как ты считаешь, кто это сделал?

Она поджала губы.

- Уж не думаешь ли ты, что это я?

- Упаси боже. Но, может, ты кого-нибудь видела?

- Наверное, кто-то травит крыс.

Здесь не травят крыс. По крайней мере, мышьяком. Но этого я ей говорить не стал.

Она вывалила содержимое пакета в тарелку, поставила передо мной, а сама вновь уставилась в экран. Одиночество навалилось на меня, как темное глухое одеяло.

- Послушай…

Она с досадой повернулась.

- Да?

- Поговори со мной. Она, казалось, удивилась.

- О чем?

- Не знаю. Мы же так хорошо разговаривали. Ты рассказывала о себе. О жизни… о последних новостях… о чем-нибудь…

- Ну, так включи себе последние новости, а я пока досмотрю. Это репортаж из Дворца мод! Один-единственный раз в сезон.

- Смотри, конечно, - я ковырнул вилкой еду, которая уже начала остывать.

В комнате воняло чесноком и горелым мясом.

А утром ко мне зашел староста.

Песчаная дорожка к дому была мокрой от росы, и когда он шел по ней, оставались темные следы. Здоровый такой мужик.

Я как раз был занят тем, что так и не успел сделать вчера - подновлял забор. Древесина на изломе пахла замечательно.

Аргус лежал на крыльце, перегораживая собой вход на веранду, и староста топтался внизу, не решаясь войти.

Я крикнул:

- Он вас не тронет!

Но староста все равно не двинулся с места. Я зашагал к нему напрямик через малинник.

- Это животное, - укоризненно сказал староста, - оно слишком большое, чтобы…

- Чтобы что?

Аргус примерно с крупного ротвейлера. Я видал собак и помощнее.

Я поднялся по ступенькам, и староста за мной, держась так, чтобы я был между ним и аргусом. Я пододвинул ему кресло и спросил, хочет ли он варенья со сливками. Но он не захотел ни варенья, ни сливок, ни чаю. Почему-то никто из моих гостей не хочет чаю.

- Погоды нынче стоят хорошие, - сказал староста. Я согласился, что да, погода просто замечательная.

- Не то что в прошлом году.

Я сказал, что мне трудно судить, поскольку поселился я здесь недавно.

- В том-то и дело, - сказал староста. Он устроился поудобнее в кресле и сложил руки на коленях. - Я вроде как староста округа. Пришел познакомиться.

- Очень приятно.

- У нас тут людей всего ничего. Деревня, с десяток хуторов… Па-ра-другая коттеджей, вроде вашего.

- Угу.

- Меня люди выбрали. Должен быть староста. Хотя людей мало.

- Да.

- Вот я и пришел познакомиться.

Маска простака самая удобная. Его выдавали глаза.

- Вы редко бываете в деревне.

- Вообще не бываю. За покупками мы ездим в город.

- А у нас там что-то вроде клуба. И любительский театр.

- Будет время, - сказал я, - обязательно схожу на представление. Вы мне программу скиньте.

- А в лесу вас кое-кто видел. И у озера.

- Я люблю гулять.

- Это хорошо, - сказал он, - я всегда говорю: гулять полезно. Я им так и сказал: он ничего дурного не делает, просто гуляет.

- Договаривайте, - сказал я, - и кончайте этот маскарад.

- Ладно, - он вздохнул. - Действительно, чего уж там. Вы производите впечатление разумного человека. И безобидного. Но вас здесь не любят. К сожалению.

Деревенский простачок исчез, точно по лицу старосты прошлись мягкой губкой. Я подумал, что он не последний человек в этом их любительском театре.

- Я ни с кем не знаком.

- Вы не ходите в клуб. Не общаетесь с людьми. Им это не нравится. Они полагают это высокомерием. Пренебрежением. И еще - эта ваша собака…

- Аргус.

- Тем хуже. В деревне многие боятся ходить к озеру.

- Аргус никому не причинит вреда. Иначе кто бы позволил везти его на Землю?