«Поворот все вдруг!». Укрощение Цусимы

Вольноопределяющийся Веточкин получил предписание явиться следующим утром в казармы 14-го Восточносибирского стрелкового полка. Очутившись в городе, они с Шоловым посидели вечером в заведении у китайца Вана. Японская артиллерия огня не открывала – над Артуром стояла тишина, лишь с фронта раздавалась одиночная ружейная пальба. Увольнение подходило к концу. Шолов и Веточкин возвращались мимо здания Морского офицерского собрания. И тут установившаяся совсем недавно тишина оказалась нарушена совершенно неожиданным образом. Сначала с шумом распахнулась дверь собрания, выпуская наружу вопреки строжайшему приказу о светомаскировке полосу яркого электрического света. Затем на улицу выбежал человек в форме прапорщика флота. За ним по пятам из этого же здания проследовал сухопутный поручик с шашкой на боку. Шолов и Веточкин остановились, наблюдая разворачивающуюся сцену.

– Извольте убрать от меня руки! – выкрикнул прапорщик, когда поручик приблизился к нему вплотную.

– А я вам покажу, куда смотреть надо! – громко и зло проговорил сухопутный поручик. – Вон туда, где ваши корабли вверх тормашками плавают!

При этих словах поручика стоявший в отдалении вместе с Веточкиным Егор Шолов набычил шею и шумно задышал носом. Однако остался на месте и ничего не произнес.

– Поручик Жилов, немедленно успокойтесь! – послышались с порога Морского собрания другие голоса. На улицу вышли еще несколько морских офицеров. Чинов их в темноте было не разобрать.

– Успокоиться?! – взорвался сухопутный поручик Жилов. – Русский флот перетопили – а вы спокойны, да! Кто из моряков на фортах с нашим братом, ванькой серым, сражается – тем почет и уважение. А кто по собраниям мадеру хлещет, денежки казенные по тройному окладу пропивает – тех как назвать?!

– Господа, это прямое оскорбление…

– Господа, звоните командиру порта! – закричал с улицы своим товарищам ближе всех стоявший к разбушевавшемуся поручику флотский прапорщик. – Это безобразие надо прекратить!

– Безобразие?! – окинул моряков яростным взглядом Жилов. – Сейчас будет вам безобразие…

И устремился бегом к коновязи. Через несколько мгновений в круг света, распространяемый от так и не затворенной до сих пор двери, влетела фигура верхом на коне.

– Трусы! Подлые трусы! – кричал Жилов, со свистом размахивая шашкой над головой.

Морские офицеры, теснимые пляшущей под седоком лошадью, начали отступление к зданию собрания.

– Да он с ума сошел! – закричал с улицы отрезанный от товарищей флотский прапорщик.

– Господа, да он же контуженый! – раздались голоса моряков у самой двери собрания. – Да что с него взять, господа!..

Дверь в Морское собрание захлопнулась. На улице стало темно и тихо. Лишь слышны были быстро удаляющиеся вниз по улице шаги флотского прапорщика. Жилов со щелчком вогнал шашку обратно в ножны и, потрепав коня по холке, шагом поехал в противоположную сторону.

– Заказал у них в собрании бутылку вина, так, видите ли, после второго звонка отпускать не положено. Морским, значит, можно, а сухопутным не положено… – вполголоса ворчал проезжающий мимо Жилов, не глядя по сторонам. Казалось, что он жалуется собственной лошади. – И буфетчик их крыса, и сами они трусы…

Конь пофыркивал и будто бы сочувственно тряс гривой.

Шолов и Веточкин переглянулись.

– Однако… – протянул свое излюбленное Петя.

– Да, господа тоже отдыхать умеют, – хмыкнул Шолов. И закончил неожиданно серьезно: – А с флотом и вправду беда. Профукали в Артуре флот…

Веточкин не нашелся, что сказать в ответ.

– Ладно, бывай! Бог даст, свидимся, – протянул руку Шолов.

На следующее утро вольноопределяющийся Веточкин представлялся своему новому командиру. Им оказался… поручик Жилов.

– Ой, – сказал Петя, завидев поручика.

Жилов удивленно вскинул бровь. Об увиденном накануне вечером Веточкин решил молчать. Щелкнув каблуками, он доложил о своем прибытии по всей форме. Впрочем, инцидент в Морском собрании, насколько мог знать Петя, никаких последствий не имел. Разве что само собрание по распоряжению командира порта адмирала Григоровича было теперь приказано закрывать в восемь часов вечера. Жилов со своей охотничьей командой оказался прямиком только что с одного из участков порт-артурского сухопутного фронта, на котором в последние дни было особенно тяжело. Через несколько дней охотники, отдохнув и пополнившись личным составом, вновь отправились на передовую. Вольноопределяющийся Веточкин был в их числе.