Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993—2003

Глядя на думцев, тетя Люба иногда думала, что и их работа, как и ее, далеко не всем подходит. Ей, например, профессия буфетчицы по душе: всегда на виду, среди людей. И депутаты — на виду, им тоже надо крутиться и везде поспевать. А не всем это нравится, не у всех получается. Уже в первой Думе, посмотрев, как закисли почти все знаменитости и, наоборот, раскрутились совсем неведомые люди, тетя Люба поняла, что здесь действуют какие-то свои законы.

Лучше всех адаптировались, по ее наблюдениям, киношники. Оно и понятно: у них профессия публичная, привыкли на камеру работать. Не только веселый Гусман — жаль, его во вторую Думу не взяли, — но и Станислав Говорухин, и Николай Губенко были очень активными. Причем, в отличие от бывшего заведующего заводским клубом, главного открытия первого думского созыва Вячеслава Марычева^[217], они не актерствовали, а занимались серьезными депутатскими делами.

Так, во всяком случае, говорил тете Любе ее дружок Дымов. Говорухин какой-то закон про секс пробивает^[218] (недаром он все с красивыми девицами по Думе фланирует!), Губенко и вовсе с президентом спор про культурные ценности затеял^[219]. И ведь выиграл! Хотя он не только режиссер, а, кажется, и министром был^[220].

Обидно тете Любе было еще вот что: если в первой Думе и среди правых знаменитости попадались, то во второй — они все больше у левых. И космонавты все: Герман Титов, Виталий Севастьянов и Светлана Савицкая — в КПРФ^[221]. Поэтому журналисты так коммунистов и окучивают.

Тетя Люба слыхала однажды, как Людмила Нарусова отчитывала корреспондентов за то, что они берут интервью не у тех, у кого надо: «Мимо вас только что прошел замечательный ученый, академик Галазий, вы бы у него лучше спросили про президентское послание». Но циничные думские завсегдатаи толпой ринулись к проходившему через рамку металлоискателя Зюганову и оставили замечание депутатки без комментариев.

Буфетчица разделяла нелюбовь жены Собчака к коммунистам и жириновцам. Но что делать. В Думе зажигались свои звезды, появлялись свои кумиры, и тетя Люба, как и остальные, интересовалась ими куда больше, чем теми, кто вызывал любопытство вначале. Например, ей, постоянной думской обитательнице, совершенно нечего было рассказать соседкам и подружкам ни про первого советского миллионера Артема Тарасова, ни про строителя «пирамид» Сергея Мавроди.

Звезды Думы были совсем другими. Недаром, когда тетя Люба впервые шла сюда на работу, она испытывала волнение, как в детстве, перед первым в жизни походом в цирк. В ее представлении Госдума и была своего рода цирком, где лучшие коверные награждались всероссийской популярностью. В первой Думе лучшим был профессиональный массовик-затейник Марычев, во второй — «доктор рабочих наук» коммунист Василий Шандыбин. За ними в Любином рейтинге популярности следовали скандалист Владимир Жириновский, коммунист-капиталист Владимир Семаго, демагог Алексей Митрофанов, борец Виктор Илюхин, провокатор Альберт Макашов, «футуристическая женщина» Ирина Хакамада^[222], главная «женщина России» Екатерина Лахова и, разумеется, думские вожди — Иван Рыбкин, Геннадий Селезнев, Геннадий Зюганов, Николай Харитонов, Григорий Явлинский, Николай и Владимир Рыжковы, Олег Морозов.

В первой Думе интерес вызывали, конечно, министры. Выполняя наказ соседок, тетя Люба даже как-то поинтересовалась у министра труда Георгия Меликьяна ситуацией с пенсиями. Меликьян был прост и дружелюбен, но особенно порадовать буфетчицу ему было нечем. Чубайса тете Любе ни о чем спросить не довелось: ни чая, ни кофе первый приватизатор России у нее не пил. Но министры все же, хотя и казались тете Любе величинами, были чужими, не думскими.

Когда она поделилась своими соображениями с Дымовым, тот задумался. Марычев, по его мнению, Думе был явно полезен: разряжал обстановку и, как профессиональный культмассовый работник, способствовал объединению разномастных и негативно настроенных друг к другу группок хотя бы в некое подобие коллектива. Шандыбина Дмитрий Михайлович считал, скорее, антиподом либерал-демократа. По его уверению, рабочий-депутат не только агрессивен, но и далеко не бескорыстен в своей клоунаде. «За его эскападами, как правило, стоит конкретный заказ, и в лучшем случае — это партийное задание».

На взгляд тети Любы, Дымов, как всегда, мудрил. Факт остается фактом — бойкие депутаты, вроде Жириновского или его зама Митрофанова, Макашова или Илюхина, и были самыми известными. Причем и за пределами Думы.

«Ты пойми, за редким исключением отнюдь не те, кто лицедействует, реально решают что-то в Думе», — просвещал буфетчицу помощник депутата и, показав на какого-то совершенно неведомого мужичка с бесцветной рожей, пытался уверить, что его мнение определяет голосование чуть ли не всех трех левых объединений по экономическим вопросам.