Повседневная жизнь Древней Руси

Все они, сам князь, его воспитатель-дядька, воевода, старшие дружинники (позже они станут боярами), для древнерусских авторов — мужи. Обычно их называют по высоким званиям, но о князе, как мы видели, могут уважительно сказать «муж», и о его наиболее видных воинах — «княжьи мужи»[93]. Именно таких «мужей» легендарный воспитатель княгини Ольги Вещий Олег «посадил» по городам — центрам славянских союзов племен, которые он с большим или меньшим успехом объединял под своей властью. Через полтора столетия после него «Русскую правду» Ярослава Мудрого переделывали по требованиям времени его сыновья-князья «и мужи их, Кснячко, Перенего, Никифор».

Воины присягали на верность князю, оставаясь лично свободными мужами. А вот главные слуги князя: огнищанин (мажордом), тиун, доезжачий, — которым он доверял управление своим имуществом и хозяйством, были его домашними рабами-холопами. Они добровольно, по договору-ряду, отказывались от личной свободы, чтобы стать частью «семьи» на срок жизни их хозяина. В хозяйстве князей и других видных мужей работало множество менее видных холопов, как «рядовичей», так и «закупов», попавших в домашнее рабство за долги, продавших себя или проданных их близкими. В число этих подневольных слуг входили холопы из людей, захваченных в военных походах, причем в основном на Руси. Общее мнение было однозначно: холоп — не муж, он лишь служит мужу, который за него отвечает перед другими мужами.

Смерды-крестьяне, составлявшие основную массу населения Древней Руси, были людьми свободными, но… мужами не считались. Можно лишь предположить, что виной тому — их глубокая, хоть и мало отраженная в источниках зависимость от сельской общины-верви. По крайней мере сыновья Ярослава Мудрого и их мужи в 1172 году ничтоже сумняшеся возложили на верви круговую повинность, назначив самый высокий штраф за убийство холопа-огнищанина, и лишь за ним — за убийство княжьего мужа или княжьего тиуна. Возможно, сравнительно мирные смерды не считались мужами потому, что князья возложили на них налоги и повинности. Это сделала, как увидим, как раз княгиня Ольга. Разделение населения Евразии на тех, кто дает, и тех, кто берет, было довольно глубоко и явно выражалось внешне, как мы с вами еще увидим.

Историки дискутируют, жили смерды уже соседскими или еще родовыми общинами. Рассказ «Повести временных лет» о брачных «игрищах меж селами» с танцами и песнями, которые восточнославянские племена (кроме полян, «тихо и кротко» отдававших девушку за выкуп) устраивали «меж сел», с «умыканием» девушки, слюбившейся с парнем[94], в другое село, говорит нам о родовой общине. Это соответствует представлениям о племенах и союзах племен, основой которых были сельские родовые общины. В то время как города, находясь на территории племенных союзов и будучи связанными с ними, явно представляли собой общины соседские, судя по археологии, не одноплеменные и даже не мононациональные. Рискну предположить, что города уже в X веке господствовали над сельскими общинами. В них жили военные лидеры племен — князья, их воины и свободные мужи-ремесленники; здесь имели дворы бояре-землевладельцы, собственные нивы, скот и зависимые люди которых находились среди старинных племенных вервей.

Но… разве князья русские не были господами в городах? Разве они не брали с градских мужей налоги и подати, не заставляли их выполнять повинности? Нет! В благословенные времена княгини Ольги и нескольких поколений ее потомков князья не были господами горожан. Не только в Новгороде двор князя стоял за городскими стенами — в Киеве Ольга с мужем и дружиной жили также на выселках. Горожане или призывали князей на службу, или соглашались, чтобы те исполняли обязанности военного защитника и третейского судьи за определенную плату. Мы познакомимся с этими обычаями чуть позже. Сейчас довольно сказать, что русский князь жил и содержал дружину в основном за счет косвенных, судебных и таможенных сборов.

Конечно, градские мужи могли в экстренном случае добровольно пожертвовать князю на его войско часть своего добра. Это нисколько не умаляло чести градских мужей. В 1018 году правнук Ольги Ярослав Мудрый потерпел поражение на войне и вздумал бежать за море. Тогда новгородцы во главе с посадником (выборным главой города) Коснятином, сыном Добрыни, изрубили его ладьи и «начали скот (то есть деньги. —  А.Б.) брать, от мужа по четыре куны, а от старост (руководителей районов-концов города. — А.Б.) по 10 гривен, а от бояр по 80 гривен, и привели варягов (наемных воинов. —  А.Б.), и дали им скот», — гласит Лаврентьевская летопись[95].