Повседневная жизнь итальянской мафии

— Они сказали мне, — поведал позже Синагра, — что нужно сделать только одну вещь. По рекомендации адвоката Каракане мы должны были симулировать сумасшествие. Я должен был говорить: «Я хочу на рыбалку»; Антонино: «Я хочу' мою мать»; Гроза: «Я хочу лодку».

Эти простые фразы, повторяемые при всяком удобном случае перед судьями и полицейскими, повлекли за собой мгновенное изменение режима содержания братьев Синагра, которые были иммобилизованы, помещены в постели в ожидании тщательного обследования психиатра. Приказав им симулировать сумасшествие, руководители мафии знали, что делали: когда-то немалое число «людей чести», арестованных примерно при таких же обстоятельствах, были помещены в психиатрическую лечебницу, а затем освобождены, поскольку у них были обнаружены симптомы тяжелого заболевания мозга. Главное состояло в том, чтобы удачно вести свою роль. А это, несмотря на кажущуюся легкость, на самом деле было трудным делом.

Как это ни покажется странным после того, что мы узнали о Винченцо Синагре, но все, что он видел, и то, что он делал, позволило ему сохранить свой ум здравым. Необходимость изображать сумасшествие поставила в затруднение Винченцо Синагру, который присутствовал при множестве убийств через удушение, выбросил в море сколько-то трупов и взорвал еще больше лавочек строптивых торговцев. Хотя после убийства закадычного друга он все же начал бредить, а какое-то время спустя у него появились первые признаки настоящего душевного расстройства. Для него стало невыносимым проводить время привязанным к кровати в обществе своих братьев, находившихся в таком же положении, как и он сам. Время от времени их навещали «люди чести». Они вставали напротив окна палаты, в которой лежали связанные все трое братьев, и уговаривали их держаться:

— Для вас это единственный шанс выйти отсюда, — говорили они уходя.

Гроза объяснил Винченцо Синагре, что один из них — Джованни Бонтате, брат Стефано Бонтате, как мы уже знаем, убитого корлеонцами.

— Джованни Бонтате принадлежал к прежней мафии, — пояснил Гроза. — Он связался с нами, потому что у него не было выбора после смерти брата. Бонтате — влиятельное лицо, и он может очень часто вступать в контакт с адвокатами.

Как мы помним, Джованни Бонтате не был в хороших отношениях со своим братом Стефано, который возглавлял «семью» Санта Мария ди Джезу с конца 60-х до начала 80-х годов. Со смертью брата Джованни Бонтате не испытывал никаких затруднений, присоединившись к лагерю его противников. В то время, когда он уже находился в Уччардоне, Джованни Бонтате за лояльность был официально назначен преемником нового главы «семьи», и это событие было должным образом отпраздновано в тюрьме Палермо: в камерах, где сидели «люди чести», шампанское лилось рекой.

Джованни Бонтате, кажется, слишком уж близко к сердцу принял судьбу братьев Синагра, безусловно, по команде Филиппо Маркезе, их шефа. Так, в один из следующих визитов он пообещал Винченцо Синагре сделать все, чтобы помочь ему.

— Я передам тебе лезвие для бритья, — сказал ему Джованни Бонтате, — и ты сможешь нанести себе порезы, которые станут красноречивым свидетельством твоего сумасшествия.

Несмотря на эту заботу, Винченцо Синагра больше не мог изображать слабоумие. После непродолжительного пребывания в психиатрической больнице Святого Эразма в Неаполе Винченцо Синагра вновь вернулся в тюрьму Палермо, где его должны были обследовать дополнительно. На пределе сил Винченцо Синагра передал Джованни Бонтате устное послание через заключенного, работавшего в санчасти.

— Я больше не хочу строить из себя помешанного, — велел он сказать. Ответ не замедлил себя ждать.

Не так уж много времени прошло после этого, и вот два «человека чести» склонились над лежащим Винченцо Синагрой. Их лица были, должно быть, столь же ужасны, как и весть, которую они принесли.

— Ты будешь изображать сумасшедшего, — сказали они молодому человеку, — а если откажешься, тебе отрежут голову.

Винченцо Синагра мгновенно понял, что последние слова сказаны не просто так, что ими действительно обозначена та участь, которая ему уготована, если он откажется от роли сумасшедшего.

И напуганный Синагра продолжал бесконечно твердить о своем желании пойти на рыбалку всякий раз, когда его вызывали на допрос. В остальное время он лежал в своей кровати связанный, говоря с братьями все об одном и том же и бесконечно жалуясь на судьбу.

— Ты испортил нам жизнь, — сказал однажды Антонине Грозе. — Это ты ввел нас в твою новую мафию. И вот результат.

— Заткнись, — отвечал Гроза. — Не нервничай, все будет хорошо. Дядюшка Микеле знает, что надо делать.

Дядюшкой Микеле был, конечно, не кто иной, как глава мафиози, генеральный секретарь Капитула Микеле Греко, о котором «люди чести» говорили, что у него в Палермо власти больше, чем у папы в Ватикане.