Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни

Защищая честь судейского мундира, П. А. Устимович дал газетчикам резкую отповедь в специально написанной брошюре. Юрист утверждал, что в случае с Мора не правосудие подошло к купцу предвзято, а пресса в искаженном виде передала то, что говорили свидетели. Именно на основании их показаний был вынесен приговор (вот только этими свидетелями были те самые полицейские, которые вымогали деньги у К. Мора). Устимович подчеркивал, судьи выносят приговоры, исходя из своих личных убеждений, и, если назначенные виновным наказания служат укреплению престижа полиции, то это вряд ли «…дает право заключить, что судьи лицеприятно и искусственно поддерживают этот авторитет».

Нам неизвестно, давало ли в действительности высшее начальство указание служителям Фемиды судить с пристрастием всех обидчиков полиции для укрепления ее авторитета. А вот что касается прессы, то официальный документ на имя московского генерал-губернатора, подписанный 1 сентября 1878 г. министром внутренних дел А. Е. Тимашевым, в архивах сохранился:

«Конфиденциально.

Милостивый государь князь Владимир Андреевич!

Ввиду проявляющегося в нашей прессе систематического стремления при всяком удобном случае порицать действия полиции и возбуждать в ней[40] недоверие и неуважение, и, принимая во внимание, что такое отношение печати к действиям полиции отнимает у общества убеждение в безопасности и порождает в среде самой полиции крайне вредные, особенно при настоящих условиях, колебания и неуверенность при исполнении лежащих на ней обязанностей, — признано необходимым, согласно последовавшему особому Высочайшему повелению, пригласить господ редакторов бесцензурных газет и журналов воздерживаться от печатания порицательных и обличительных в отношении к полиции статей, в уверенности, что правительство со своей стороны принимает все необходимые меры для устранения всяких поводов к таковым нареканиям на полицию, и предупредить их, что в будущее время голословное и систематическое порицание полицейских учреждений и начальств в периодической печати непременно вызовет против виновных изданий строгие административные взыскания.

Вследствие сего имею честь обратиться к Вашему Сиятельству с покорнейшею просьбою, пригласить гг. редакторов бесцензурных периодических изданий, выходящих в свет в Москве, и сообщить им изложенные указания»[41].

При выходе с маскарада.

— Вот, брат, и работа тебе. Забирай в часть — вишь буянят.

— Никак нет-с, ныне от начальства строгий приказ: до тех пор, пока не свалятся, не трогать. Он хошь и ослабел, а все товарищи поддержат. (кар. из журн. «Будильник». 1876 г.)

Редакторы, естественно, беспрекословно явились в канцелярию генерал-губернатора и скрепили своими подписями обещание в дальнейшем не критиковать полицию. Что поделать — цензуры вроде бы нет, а воля верховной власти есть.

Однако в сентябре 1881 г. в газете «Мирской толк» среди героев фельетонного обзора городской жизни появился полицейский чин. Автор сатиры, рассказывая о посещении сумасшедшего дома, упомянул о встрече с квартальным надзирателем. Грозный властитель над обывателями, оказавшись выведенным за штат, громко скорбел о своей незавидной доле: не бывать ему больше именинником 10 раз в году, не получать по этому поводу денежных и прочих подношений от благодарных жителей квартала.

Смелость редактора объясняется просто. Ко времени публикации фельетона уже не было ни квартальных, ни их помощников, ни частных приставов, равно как и будочников, хожалых и прочих «мушкатеров». Вместо них с 1 июля, согласно утвержденному новому штату, появились начальники участков, их помощники (из числа переаттестованных квартальных), околоточные надзиратели и городовые. Тем самым началось претворение в жизнь подписанного императором 5 мая 1881 г. Положения о московской городской полиции. Реформирование органов правопорядка Москвы вступило в завершающий этап.

По примеру Санкт-Петербурга, где подобное преобразование было проведено в 1867 г., полицейская система Первопрестольной получила новую организационную основу. Управление городом разделялось на Общее, «в котором сосредоточивается все вообще полицейское заведывание столицею», и местные органы полиции.

Управа благочиния была упразднена, а ее функции переходили к Общему управлению. В него входили: обер-полицмейстер со штатом помощников, его канцелярия, полицмейстеры, сыскная часть, адресный стол, общий полицейский архив, врачебно-полицейское управление, врачебно-полицейский комитет, брандмайор, полицейский резерв и полицейский телеграф. Обер-полицмейстер, назначаемый лично императором, напрямую подчинялся генерал-губернатору, но в чрезвычайных случаях имел право прямого доклада в Министерство внутренних дел.