Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни

И все было бы не так обидно, если бы по той же «встречной полосе» на глазах того же постового не мчались роскошные коляски, увозя на вокзал своих богатых хозяев:

Сзади, меж тем, поспевали на борзых конях оптиматы,
Мягко, бесшумно катясь на упругих резиновых шинах;
Скромных наемных возниц без стесненья они обгоняли,
К поезду дабы поспеть и попасть на прохладные дачи.

Владельцев дорогих экипажей, колеса которых были покрыты слоем резины, москвичи называли «резинщиками». С 1905 г. появились пролетки с пневматическими шинами (в просторечии — «дутиками»). Обычные колеса с железным ободом, соприкасаясь с булыжной мостовой, издавали сильный шум, истирали булыжное покрытие в пыль. Резиновые шины делали поездку гораздо комфортнее, но имели один крупный недостаток — при проезде через лужи они во все стороны широко разбрызгивали грязную воду. Жертвой «резинщика» сделался и герой стихотворения С. Матова:

С завистью в горестном сердце взирал я на гордых счастливцев,
Роз благовонных букет инстинктивно к груди прижимая.
Вдруг беззастенчивый кучер, по виду подобный медведю,
Быстро меня обогнал и струею зловонной и грязной
Обдал мне белый костюм, и букет мой, и светлую шляпу.
Пятна на мне запестрели и, словно по воле Цирцеи,
Я из блестящего франта в копателя гряд превратился.
Вырвался вопль у меня, но обидчик мой был уж далеко,
Быстро по лужам летя и качаясь на мягких рессорах;
Только хозяйский затылок, украшенный жирною складкой,
Мне разглядеть удалось сквозь горючие слезы досады.

«Резинщик» проехал.

На протяжении многих лет городская Дума была завалена жалобами москвичей, побывавших под грязевыми «душами» и требовавших запретить езду на резиновых шинах. С конца 90-х гг. XIX в. «отцы города» старательно искали решение проблемы «резинщиков»: они, например, объявили конкурс на лучшее техническое приспособление, которое оградило бы москвичей от брызг. Изобретениям устроили показательную проверку на Красной площади. Коляски, снабженные разного рода «юбками», катили по лужам мимо специальных щитов. Увы, эти экраны наглядно показали, что от брызг по-прежнему нет спасения.

Споры между «резинщиками» и их противниками затянулись на годы. Вину за проволочки в решении столь важного для обывателей вопроса общественное мнение возложило на гласных городской Думы, раскатывавших в роскошных экипажах:

«Собираются толковать о вреде резиновых шин те, которые на них ездят, — естественно, что отказаться от шин самому не так-то легко и потому. А потому, по предложению некоторых гласных, Дума нашла вопрос «исчерпанным», и резина получила новые права гражданства. Все «противошинные» изделия отринуты за «недолговечностью»!

Ergo[66], пусть надежные, патентованные шины старого образца благополучно разбрасывают грязь в лицо обывателям, ибо усовершенствованные шины новых изобретателей недолговечны, и это убыточно для гг. владельцев «шинных» экипажей.

О, справедливость, это ты!»

В запале участники полемики не обратили внимания на замечание С. И. Мамонтова: «Если бы у нас были хорошие мостовые, то не пришлось бы говорить об устранении резиновых шин, потому что езда на них по хорошим мостовым не производит разбрызгивания грязи». Увы, дорожное покрытие без рытвин и ухабов москвичи, жившие в Первопрестольной, относили к несбыточным мечтаниям. Литераторы, фантазировавшие на тему будущего, предрекали, что только в начале XXI в. все улицы Москвы станут идеально ровными.

В конечном итоге борцы за права пешеходов вроде бы одержали верх — в 1900 г. городская Дума приняла дополнение к правилам движения: в дождь и в другое время, когда мостовые покрыты лужами, экипажи с резиновыми шинами были обязаны двигаться шагом. Вот только где же было отыскать сознательного владельца богатого выезда, который согласился бы тащиться под дождем со скоростью пешехода. Тем более что при нарушении всегда можно было откупиться, одарив городового незначительной суммой.

Любопытен вывод, к которому пришел униженный и оскорбленный герой «Одиссеи в Москве», полностью в духе времени (1907 г. — только что завершилась Первая русская революция):