Наиболее сильные пожары надолго застревали в городской памяти — и это не только знаменитейший пожар 1812 года, соединенный с недолгой, но важной в московской истории французской оккупацией. Своими масштабами это бедствие в немалой степени было обязано тому, что московский генерал-губернатор граф Ф. В. Ростопчин распорядился эвакуировать из города пожарные части со всем снаряжением, так что французам тушить огонь было попросту нечем. Этот пожар был и символом, и важной вехой, навсегда разделившей историю города на «допожарную» и «послепожарную». Последствия его наблюдались потом почти два десятилетия. Еще и в конце 1820-х годов на Пречистенке «красовались» обгорелые руины дома Всеволожских, на Воздвиженке был пустырь на месте дома князей Долгоруковых (потом на этом месте возник «мавританский замок» Арсения Морозова), в Армянском переулке, вблизи Остоженки, в Лефортове и во многих других местах тоже очень долго оставались пустыри с руинами и без руин. В 1826 году по случаю коронации Николая I генерал-губернатор князь Д. В. Голицын вел переписку с Комиссией о строениях о приведении сгоревших домов в благообразный вид, но и в середине 1830-х годов в Москве еще нередко можно было наткнуться на заросшие остатки пожарища.
Очень сильными пожарами запомнился 1834 год. С середины мая тогда установилась жара и засуха, и скоро начались пожары, которые продолжались непрерывно все лето, особенно на окраинах — в Лефортове, у Крестовской заставы, в селе Всехсвятском и др. Иногда загоралось одновременно в четырех-пяти местах, так что в городе совершенно справедливо подозревали поджоги.
Обер-полицмейстером в то время был Л. М. Цынский. Он «выходил из себя, отыскивая зажигателей. Несколько лиц, заподозренных совершенно неосновательно, заплатили жизнью под побоями рассвирепевшей черни. Паника тяготела над жителями: многие держали большую часть своего имущества уложенной, как в дорогу, в чемоданах, сундуках, узлах, чтоб иметь возможность выносить его при начале пожара. По ночам составлялись из жителей караулы, независимо от ночных сторожей и полицейских. Настала осень, пошли дожди, а пожары не прекращались. Стали говорить о приезде в Москву императора Николая, и жители ободрились, надеясь, что присутствие государя разом прекратит бедствие, заставив полицию усилить бдительность. Вначале надежды не оправдались: в самый день приезда государя было 4 пожара в разных концах города. Однако после этого пожары стали становиться реже и вскоре совсем прекратились. Говорили, что переловлено было до 60 поджигателей, которые были преданы суду и потерпели заслуженную кару»[95].
Памятен остался горожанам и пожар Большого театра 11 марта 1853 года, «смотреть» который сбежалась громадная толпа. Пламя бушевало несколько дней, и потом было множество рассказов о происшествии, в частности, о подвиге кровельщика Василия Гаврилова, который с опасностью для жизни вскарабкался по желобу до крыши горевшего театра, чтобы бросить веревку погибавшему рабочему, и тем спас его от верной смерти. И хотя спасенный храбрецом был всего один, москвичи с увлечением передавали друг другу подробности о множестве им спасенных.
Надолго запомнился и пожар 2 июля 1862 года в Рогожской. «Деревянные дворы и дома пылали адским огнем. Небо было красное. В воздухе летали пылающие клоки сена, рогож. Отчаянный крик народа, ржание лошадей, мычание коров… Гонимые паникой и животные и птицы лезли в огонь. Над страшным пламенем взлетела стая голубей и погибла в огне. На близлежащих улицах все было связано в узлы и сложено на возах, люди не спали и готовы были каждую минуту выехать куда глаза глядят.
За валом стоял дегтярный двор, на котором всегда были тысячи пудов дегтя в бочках, — перекинуло и туда, и он запылал. Черный, густой дым повалил от него, а по земле тек горящий деготь. Народ просто обезумел.
Вся Москва съехалась на это невиданное зрелище. За водой ехать было далеко — на Яузу, а к ней надо спускаться и подниматься по очень крутой и высокой горе. Колодцы все иссякли, большинство из них было в огне… Пожарные и лошади их обессилели; наконец бросили тушить, предоставляя все воле Божией»[96]. Пожар продлился трое суток и лишь затем стал стихать.
Помимо наводнений и пожаров Москву не обходили и иные бедствия, но все же на протяжении XIX столетия их было не очень много. 14 октября 1802 года произошло небольшое землетрясение: всего два толчка. Оно хорошо ощущалось на Трубе, Рождественке и за Яузой, где в домах качались люстры и иногда колебалась мебель. Следствием стали трещины, появившиеся кое-где в стенах, а в одном месте просела земля на аршин в окрестности. После этого несколько дней висел густой туман, что, как считали, тоже было связано с землетрясением. Это событие стало одним из самых ярких впечатлений детской жизни А. С. Пушкина и было описано Н. М. Карамзиным.