Повседневная жизнь отцов-пустынников IV века

Обширные сведения источников об Отцах пустыни, которыми мы располагаем, показывают, что у них нет и тени того манихейства, которое вынуждало бы их презирать тело, пол, женщин, но мы находим там здоровый реализм по отношению к плоти. Отшельники остаются нормальными людьми со свойственными людям инстинктами и желаниями. Ни один из них не доходил, подобно Оригену, до самооскопления[155], чтобы лучше соблюсти целомудрие, но они понимали всю силу отречения, которая выражена в словах Христа о тех, кто «сделали сами себя скопцами для Царствия Небесного» (Мф. 19, 12). Их не удивляют те влечения, иногда довольно сильные, которые они испытывают. И разве один из них не сказал как‑то, что и десяти женщин будет мало, чтобы удовлетворить его желание?[156] Один старец сказал так: «Написано о Соломоне, что он любил женщин. Естественно, что все мужское начало любит начало женское, но мы обуздываем наши помыслы и принуждаем природу, чтобы привести ее к чистоте и помешать ей впасть в сладострастье»[157]. Евагрий и его ученики, возможно, весьма желали такого бесстрастия, которое позволило бы им не испытывать более никакого чувства при виде обнаженной женщины, заключенной в их объятия[158], но самые разумные среди Отцов были большими реалистами, как, например, авва Авраам, который преподал урок одному старцу, считавшему себя полностью свободным от плотских влечений: «А если, войдя в келью, ты обнаружишь женщину, распростертую на циновке, можешь ли ты подумать, что это не женщина?» — «Нет, — ответил старец, — но я отсеку мысль о том, чтобы коснуться ее». — «Так вот, — заключил Авраам, — страсти еще живы, и только святыми они обуздываются»[159].

Если собрать все рассказы о плотских искушениях, которым поддались монахи, то это может произвести впечатление[160], но намного больше было тех искушений, против которых они устояли. С другой стороны, почти все, кто пал, затем восстали и принялись с еще большей ревностью и смирением вести монашескую жизнь. В современном обществе, где секс и сексуальность стали предметом весьма важным, бывает сложно беспристрастно понять подлинное целомудрие и воздержание от любых плотских удовольствий. И это вполне достаточная причина, чтобы не судить строго первых монахов в этом вопросе.

Отцы–пустынники и отроки

Если речь идет о местах заключения, казармах или монастырях, то есть о среде, где отсутствуют женщины, то всегда встает вопрос о риске впасть в гомосексуальные отношения. Хорошо известно, насколько широко в Античности была распространена педерастия. И если Египет в целом казался мало подверженным этой порче, то регионы, где эллинизм прочно пустил свои корни, такие как Александрия, вряд ли смогли ее избежать. Когда Афанасий устами Антония в своем апологетическом слове обличает гомосексуальные извращения, он говорит с греками, а не с египтянами[161]. Подобные слабости могли случаться и в среде отшельников, но было бы ошибкой предполагать, что они были там делом обычным.

Отцы пустыни a priori не испытывали предубеждения по отношению к детям. В отличие от пахомианских общин отшельники были не в состоянии привлекать к себе и размещать у себя детей. Уединение и та суровая жизнь, которую вели пустынники, были не для отроков. Дети, которые упоминаются в апофтегмах, в основном не являются ни монахами, ни теми, кто готовится вступить на этот путь. Так, например, мальчик, которого встречает Макарий, просто пасет скот[162]. Повсюду в Египте можно видеть детей, которые присматривают за волами или ослами. Часто они шалят, шумят и резвятся[163]. Однако некоторые подростки могли прийти в пустыню вместе со своими отцами или старшими братьями. Например, Карион привел с собой своего сына Захарию, которому пришлось рано стать «старцем»[164], а в общине семи родных братьев, к которым принадлежали Пимен и Ануб, подвизался и молодой Паисий, который не всегда был слишком мудр, причем настолько, что другие помышляли о том, чтобы прогнать его[165]. Также известно об отроке, жившем в Келлиях, который потрясающе знал Писание[166]. В наши дни Ефраим[167] может посвятить целую главу своей книги «апофтегмам детей пустыни»[168]. Так его община понимает и девственников, и женатые пары с детьми. Но ничего этого нет в пустыне первых Отцов. Самое большее, что мы могли бы процитировать, это мудрые ответы, адресованные Макарию одним юным погонщиком верблюдов и приведенные впоследствии аввой: «Отрок, что мне делать, ибо я голоден? — и он сказал мне: “Вот, ешь!” Я поел, но все равно был голоден. Тогда он мне сказал: “Ты, возможно, осел, отче, поскольку ты всегда хочешь жрать”. И я возвратился к себе, наученный этим ответом»[169].

Стерегись ловушек дьявольских!