Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX— XX веков; Записки очевидцев

До Царского Села пассажирские поезда не останавливались. Описывать Царское Село мы не станем: оно отражено во многих трудах, коснемся лишь его бытовой стороны. Царское Село было зимней резиденцией последнего царя, это накладывало известный отпечаток. На вокзале поражала тишина, все вели себя чинно, не было суматохи. Прохаживались рослые жандармы, которые устраняли всякое нарушение тишины и порядка, хотя особая царская ветка и вокзал находились в другом месте, недалеко от Александровского дворца. В самом городе тоже сохранялись чинность, тишина и порядок. Было много полиции, повсюду встречались военные, там стояли гусарский полк, желтые кирасиры, стрелки императорской фамилии. Было много свитских военных, конвоя, специальной дворцовой полиции и шпиков^[562]. В связи с отсутствием фабрик и заводов рабочего люда почти не было. На улицах кроме военных были видны дворцовые служащие, домовладельцы, пенсионеры, чиновники, «благонадежные» ремесленники, прочий проверенный люд. Все вертелось вокруг резиденции царя, было связано с дворцом. На улицах, в парках, в проезжавших экипажах можно было видеть министров, шикарных дам, блестящих военных или же степенных купцов, сдержанных чиновников и их семьи.

Во время пребывания во дворце царя в Александровский парк простую публику не пускали. Но когда царя не было, даже штатские молодые люди гарцевали по разрешенным маршрутам аллей верхом и иногда встречали широкое ландо с нарядным кучером, в котором прогуливали великих княжон^[563]. Они приветливо улыбались, махая платочками, в ответ на почтительные поклоны наездников. В остальные же парки — Екатерининский и Баболовский — вход для всех был свободен. Петербуржцы приезжали погулять в парках, катались по озеру, осматривали достопримечательности^[564]. Город был скучный, оживления не было даже в парках. Лишь летом, в «царские дни», на военном поле устраивали гулянья — балаганы, лотереи, развлечения, подобные тем, которые мы описали, говоря о Петергофе.

Но кто бы ни был здесь, в этом чисто убранном, строгом городке, кто бы ни бродил по выметенным аллеям парка, никто не мог не вспомнить о мальчике-лицеисте, придавшем этому небольшому клочку земли неувядающую славу. Всяк, и стар и млад, остановится перед памятником, изображающим поэта сидящим в задумчивости на садовой скамье^[565]. День открытия этого памятника — 19 октября 1900 года — собрал, надо думать в последний раз, лицеистов, не только петербуржцев, но и прежних выпускников, давно служивших в других городах России.

* * *

…Свистки паровозов и железнодорожные звонки мешались с патриотической какофонией увертюры двенадцатого года, и особенный запах стоял в огромном вокзале, где царил Чайковский и Рубинштейн.

О. Мандельштам

Иной характер носил Павловск: там летом жизнь била ключом. Кроме постоянных жителей сюда на лето съезжалось много дачников и в собственные виллы, и в скромные наемные дачки по разным Солдатским и Матросским улицам, в деревни Глазово и Тярлево. Кроме дачников и постоянных жителей по вечерам приезжало много петербуржцев «на музыку». Главной притягательной силой Павловска был вокзал с концертным залом и великолепный парк, разбитый в долине речки Славянки. К вечеру поезда ходили часто. Поезд подъезжал к платформе, в нескольких шагах от которой за стеклянными дверьми был концертный зал^[566].

Здание музыкального вокзала представляло собой огромное, хорошей архитектуры деревянное строение с двумя крыльями. В левом помещался ресторан, в правом — кафе и читальный зал. Концерты давались внутри здания, в теплые вечера оркестр выходил на наружную эстраду, публика сидела на скамейках, расставленных на площадке перед эстрадой. Симфонический оркестр был хорош так же, как дирижеры и солисты. Программа концертов составлялась из классических произведений^[567]. Вход был бесплатный. На концерты пускали всех, даже с детьми. В глубине площадки стояла раковина для духового оркестра, в которой оркестр гвардейских стрелков под управлением бессменного капельмейстера Сабателли в антрактах исполнял легкую музыку.

Придерживаясь в основном русского классического репертуара — Чайковского, Римского-Корсакова, Бородина, некоторые дирижеры отваживались и на музыку, в то время новаторскую, европейских композиторов. Этим отличался Хессин, ученик Никиша. Он исполнял произведения Рихарда Штрауса, Дебюсси, Франка^[568]. А для привлечения публики, менее искушенной в музыкальном отношении, приглашались артисты, так сказать, на все вкусы — Шаляпин и даже Вяльцева — общая любимица, хоть и со своеобразным репертуаром.