Повседневная жизнь публичных домов во времена Золя и Мопассана

С течением времени лицо сутенера меняется: он отказывается от имиджа денди с напомаженными волосами, от образа благородного бандита в клетчатых штанах и в котелке и мало-помалу начинает одеваться, как обыкновенный буржуа, смешиваясь с почти однородной массой посетителей танцевальных залов и кафе. Его отношения с клиентурой ожесточаются: хозяева борделей, клиенты и полицейские начинают воспринимать его как важную шишку и подчиняться. С "высоты" своих всего-то восемнадцати лет он умудряется заставлять играть по его правилам, по правилам сводни, в то время как он сам является, по сути дела, частью общества честных людей. Жан Лоррен вкладывает в уста несчастного Филибера грустные слова, в которых можно видеть отражение этой революции в образе сутенера, с которой он никак не может смириться:

"Раньше хозяин и сутенер понимали друг друга, они были друзья, а теперь между ними идет война, да не на жизнь, а на смерть. Сутенеры забирают себе все, канальи этакие, они указывают, каких женщин брать, а каких нет, они не дают никому заработать, только себе. Они назначают цены, и ладно, я не против, если бы женщины стали от этого счастливее, так нет же! Бедные крошки не получают ни гроша! Они их бьют, они их пугают, они их убивают, если захотят. Вот почитайте новости в газете, бедные девушки за все отвечают собственной шкурой. Они их режут только что не каждый день, и чем моложе сутенер, тем он страшнее, хуже всех эти восемнадцатилетние, куда все катится? Они собственную мать выгнали бы на панель, прости Господи! Ах! Что это за поколение выросло в семидесятые, месье Жак!"

Карко и Макорлан также отметили эту тенденцию. К двадцатым годам XX века сутенеры окончательно себя дискредитировали. Объединившись в банды, воевавшие друг против друга, они сеяли ужас в "горячих" кварталах. Карко рассказывает, что видел примерно десяток осад "Бойкого кролика" и участвовал несколько раз в настоящих боях с применением пистолетов. Защитники проституток превратились в головорезов.

Полиция

Сутенеры полезны или по крайней мере кажутся таковыми: их основная задача — следить за проститутками и защищать их от полиции. Появляясь под руку с девушкой на улице, предъявляя свидетельства о браке, провоцируя стычки, они изо всех сил стараются избежать ареста. Полицейский быстро становится их злейшим врагом. Более того — он становится их конкурентом! Полиция осуществляет контроль за проституцией, то есть она проводит расследования по требованиям мэрии, префектуры, министерств. Она должна наказывать злоупотребляющих и арестовывать нарушителей. Здесь надо еще раз напомнить, что проституция — это не преступление. Статья 334 уголовного кодекса говорила о непристойном поведении и оскорблении нравов. Поэтому с точки зрения закона проститутки не подлежали ни юрисдикции полиции, ни юрисдикции обычных судов. Тем не менее проститутки и платили штрафы, и садились в тюрьму, иногда в результате откровенного произвола и надругательства над законностью! Отношения юстиции и проституции с давних времен устроены очень странно, будучи сотканы одновременно из молчания, слепоты и незнания. Как говорит Паран-Дюшатле, проститутки хорошо понимают свой статус отбросов общества: "Они хорошо знают, что противостоят всем человеческим и нравственным законам, что они, будучи тем, кто они есть, по самой своей сути не имеют права претендовать ни на какие права, привлекательность которых они осознают, но распространения на себя недостойны". Проститутка по собственной воле покидает человеческое общество и по этой причине не может претендовать на права, которыми обладает любой член этого общества. В начале Великой французской революции некоторые потребовали уничтожить проституцию. Но в тот же самый год, когда Конституционное собрание приняло Всеобщую декларацию прав человека, суд второго округа Парижа вынес следующее решение (от 4 августа 1791 года):

"Вышеупомянутая Мария-Луиза Берто, во вдовстве Дебле, приговаривается к тому, чтобы палач провел ее по всем улицам и перекресткам Парижа, в частности, по площади Пале-Рояль, на осле, спиной вперед, с соломенной шляпой на голове, повесив ей на спину и на грудь таблички со следующей надписью: "Развратительница молодежи", а далее чтобы указанный палач высек указанную Берто в обнаженном виде на указанной площади Пале-Рояль розгами, а также чтобы выжег у нее на правом плече печать в виде лилии; а затем чтобы отвел ее в тюрьму при общественном госпитале Сальпетриер, в каковой она должна содержаться в течение трех лет".