Повседневная жизнь Пушкиногорья

Когда мы произносим слова «повседневная жизнь Михайловского» или «повседневная жизнь русского Берлина», мы вольно или невольно используем метонимию: вместо людей, живущих в этих местах, мы называем саму географическую точку. На самом же деле речь, конечно, идет о повседневной жизни тех, кто населял эти места в интересующее нас время. В этой книге, в частности, — об Александре Сергеевиче Пушкине, его сыне Григории Александровиче, Семене Степановиче Гейченко и многих других, кто жил на этой земле и оставил на ней свой след. Согласимся с И. А. Манкевич, которая утверждает: «В пространстве повседневности сходятся „линии жизни“ всех сфер человеческого бытия, и потому повседневность как таковая, „в чистом виде“, не существует. Ее ядро поддается „расщеплению“ лишь на теоретическом уровне, но и эти расчеты будут весьма приблизительными, так как реальная повседневность — это „наше всё“ вперемежку с иным, „не нашим“»^[4]. Мы не обойдемся без хронологического способа повествования, но жизнь Пушкина в Михайловском была настолько бедна событиями, что все их можно перечислить на одной странице, поэтому главное, что будет занимать нас, — не вопрос «что произошло?», а описание того, как это происходило.

Сердечную благодарность за человеческую поддержку и профессиональную помощь в этой работе хочется выразить Ольге Николаевне Купцовой, Екатерине Евгеньевне Дмитриевой, всем сотрудникам Пушкинского заповедника, которые обретают утраченное время и щедро им делятся. И особенно — Ирине Юрьевне Парчевской, из рук которой я получила самые живые впечатления о мире Пушкиногорья и его обитателей.

Светлой памяти Ирины Юрьевны мне хотелось бы посвятить эту книгу.

Часть первая «Отечески пенаты»

«…Тотчас уехал в Псковскую деревню…»

9 июня 1817 года Александр Пушкин наконец простился с Лицеем. Трогательные воспоминания о месте, где юному гению стала впервые «являться Муза», о лицейском братстве, о беззаботности ранней юности возникнут несколько позже. К моменту же выпуска царскосельское отечество то и дело представало в поэтических опытах Пушкина тюрьмой, застенками, монастырем, жестоко ограничивающим естественные проявления личности. Прежде всего, конечно, свободу любовного чувства. Желанной, хотя и вполне условной возлюбленной поэт жалуется:

Взглянь на стены возвышенны,
Где безмолвья вечный мрак;
Взглянь на окна загражденны,
На лампады там зажженны…
Знай, Наталья! — я… монах!

Близящееся расставание с Царским селом, слегка окрашенное грустью и в гораздо большей степени — предощущением скорого перемещения в столицу, сулило коренное изменение жизни. Пушкин присутствовал на выпускном акте, получил свидетельство об окончании Лицея, прослушал отеческое наставление императора Александра I, спел прощальную песню, написанную Дельвигом. И через два дня покинул «сады Лицея», с тем чтобы прочно обосноваться в Петербурге, где засидевшегося на школьной скамье юношу ждала давно грезившаяся в лицейском уединении свобода.