Повседневная жизнь российского рок-музыканта

В 1988 году четверо молодых поэтов — Вадим Степанцов, Виктор Пеленягрэ, Андрей Добрынин и Константэн Григорьев — составили и подписали «Манифест куртуазного маньеризма», в котором утверждались задачи возрождения русского литературного языка во всем его блеске, элегантности и языческой веселости, свойственной лучшим образцам отечественной лирики от Антиоха Кантемира до Пушкина, и от Пушкина вплоть до эпохи модерна. Провозглашался полный уход от нездоровой политической сумятицы в умах и на улицах, а также единственный культ, достойный мужчины, — культ Прекрасной Дамы. Нужно хорошо представлять себе то время, когда отечественная литература и искусство буквально задыхались в перестроечно-публицистическом угаре, чтобы понять насколько смелым и радикальным был шаг маньеристов. Когда «перестроечный» рок собирал стадионы ревущих зрителей, они смогли почувствовать скорую кончину питерской рок-революции, а вместе с ней и всей перестройки. И когда знамя упало, Вадим Степанцов оказался готовым подхватить его и продолжить движение. Правда, пошел он, в отличие от питерцев, другим путем, о котором мы однажды и разговаривали с Великим магистром Ордена куртуазных маньеристов в редакции журнала «Русский рок».

— Вадик, вы в своем «Манифесте» говорите о том, что «многие наши поэты могли бы прослыть куртуазными маньеристами» и в своей книжке приводите такой обширный списочек: «Жуковский — маньерист рейнских туманов и пригожих милочек; Батюшков — маньерист веселых аттических снов; Денис Давыдов — маньерист испепеляющей страсти; Вяземский — маньерист вялого волокитства и напускных разочарований; Баратынский — маньерист рефлексии; Языков — маньерист разгула; Аполлон Григорьев — маньерист мятущихся девственниц; Алексей К. Толстой — наикуртуазнейший из всех маньеристов; Некрасов — маньерист страдания; Северянин — маньерист во всем и т. д.» Надо признаться, вы нашли своему Ордену удачное имя: под его знамена можно поставить буквально всех. Ведь каждый поэт склонен манерничать… [6]