«Подходит Домна Панферовна, еле передыхает, вся мокрая. Рассказывает, что зашли в Братовщине в лавочку кваску попить, вся душа истомилась, дышать нечем… а там прохожий и говорит — зарезали человека-щепетильника, с коробами-то ходят, с крестиками, иголками вот торгуют, пуговками… Впереди деревушка будет. Ка-щеевка, глухое место… будто вчера зарезали паренька, в кустиках лежит, и мухи всего обсели… такая страсть!..
— Почитай каждый день кого-нибудь да зарежут, говорит. Опасайтесь…» (218, 97).
И хотя вскоре выясняется, что никаких зарезанных путников в Кащеевке нет, — призрак разбойников и дальше витает над Троицкой дорогой, сгущаясь и почти материализуясь в ее сумрачных теснинах…
Всякого рода страхи и «гиблые места» были необходимым атрибутом любой большой дороги. Вот что говорит об этом наука этнография, ныне нарицаемая этнологией.
«В тревожном пространстве дороги выделялись места, имевшие устойчивую репутацию “страшных”. Иногда она находит отражение в топонимии: зафиксировано немало топонимов, образованных от лексем
Репутация “страшных” мест связана в народном представлении с активностью разнообразной нежити: здесь пугает и манит путника нечистая сила, теряются люди, скот и транспортные средства. Как правило, такие места располагаются на перекрестках, переправах, у развилок, поворотов, мостов, на подъеме и спуске с горы — в узловых точках дорожной сети…» (216, 245).
В Кощейкове от шоссе отходит дорога в сторону станции Зеленоградская и поселка Зеленоградский. В этих бодрых названиях звучат фанфары «полной и окончательной победы социализма». Всё это великое множество селений под названием Первомайское, Октябрьское, Юбилейное, Комсомольское — словно печать эпохи на карте России.
Но история у нас одна, и советский период — ее неотъемлемая часть. А потому послушаем рассказ краеведа. В нем и поэзия, и проза советского времени.
Итак, советская эпоха запечатлелась на Троицкой дороге не только разрушением старины и появлением совсем закрытых или полузакрытых «городов-спутников». Помимо этого, она оставила и мощный топонимический пласт.
Вот возникший в 1930-е годы дачный поселок
Понятно, что связь этого поселка с газетой «Правда» была столь же отдаленной, как и с заветами Ильича. Впрочем, для простодушной ассоциации достаточно было и самого малого повода. Возможно, он состоял в том, что интенсивное дачное строительство вдоль Ярославской железной дороги было начато по инициативе газеты «Правда» (89, 29).
И снова мы не удержимся от соблазна уйти с фарватера большой дороги в неизвестность деревень, чтобы вслед за царями и нищими пройти по настоящей, древней Троицкой дороге.
Сразу за Кощейковом узкая дорога уходит влево, в сторону деревни Талица. До секуляризации церковных вотчин в 1764 году она принадлежала одному из костромских монастырей.
Название этой деревни происходит от речки Талицы (притока Вори). В свою очередь название реки произошло от слова «тальник» — кустарник (кустарная ива, верба), растущий по берегам небольших рек, наполняющихся водой только в период таяния снега. На дорожных картах России можно найти множество селений и рек с этим названием.
В Талицах в XIX веке была почтовая станция, где можно было отдохнуть и переночевать, пообедать и сменить лошадей.
Слева от дороги на берегу Талицы возвышается большой каменный дом, выстроенный в 1870 году. Перед домом — небольшой липовый парк. Это усадьба лесоторговцев Аигиных (210, 128). Наружная отделка дома выполнена в духе эклектики, с преобладанием псевдорусского стиля.
В доме размещалась мастерская известного российского скульптора В. М. Клыкова, автора памятников маршалу Г. К. Жукову святым Кириллу и Мефодию, преподобному Сергию Радонежскому и многих других.