Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья

Дом на дороге — старая крестьянская изба, что глядится сегодня своими окошками на асфальт, по которому беспрерывным потоком, и все мимо, несутся современные машины и люди.

Но не помню случая — какая бы погода ни стояла на дворе и какие бы думы ни одолевали, — чтоб встреча с этим домом не заставила улыбнуться. И встряхнуться душой, и глянуть окрест умытыми глазами, и увидеть свет и краски там, где ленивый или преждевременно уставший взгляд не замечал их ранее.

Дом на дороге — сам как улыбка. Сказочный терем. Веселая игрушка для взрослых. Расписной русский пряник, протянутый незнакомому путнику чьей-то щедрой, доброй и, конечно же, думалось, счастливой рукой.

Вот он на фотографии, этот дом. А теперь представьте игру, кипение, буйство красок. Белый, красный, оранжевый, голубой — все цвета причудливо-непринужденно и вместе с тем стройно-согласованно живут в затейливых кружевах наличников, ажурном орнаменте причелин, тонком рисунке гребня, любовно убранном окошке светелки. А на фронтоне горит маленькая красная пятиконечная звезда.

Едешь по дороге, медленно остывая от городской сутолоки или торопясь навстречу ей, и все ждешь: вот сейчас, сейчас дорога нырнет вниз, потом выпрямится, и там, на взгорке, дом. Как праздник, как чудо, которого жаждет душа, какой бы привычно-утомительной ни была дорога.

Прошло три года — зрение на дороге, наверное, устает прежде всего, — прошло целых три года, пока глаз не выхватил из тонкой вязи наличников три слова: “Вьюгин Николай Васильевич”.

Дом на дороге имел имя! И теперь ты говоришь себе: “Сейчас, сейчас покажется Вьюгин” — нетерпеливо-радостно. Или: “До встречи, Николай Васильевич…” — прощально-грустно. Но кто он, этот Вьюгин? — нет-нет да и возникал и на городской дороге вопрос…» (162, 4).

В итоге оказалось, что резчик Вьюгин — сельский пастух. Ничто в биографии обычного русского крестьянина не предвещало пробуждение художника. Смутная потребность хоть как-то скрасить унылое однообразие будней заставила его заняться живописной отделкой собственного дома.

Ода рулевому колесу

Скатившись с горы под равнодушными взглядами последних изб села Новое, мы устремляемся дальше. Дорога здесь относительно свободна и просторна. «И какой же русский не любит быстрой езды!» Скорость то вжимает в сиденье, то подкидывает к потолку в полете невесомости. Но вот и знаменитый 123-й километр — «трамплин». Прежде здесь был самый крутой спуск на всей Ярославской дороге. Именно на этом спуске асфальт, невзирая на все усилия дорожных служителей, неизменно проваливался, образуя неприметный, но очень опасный трамплин. Увлекшегося стремительным спуском водителя неожиданно подбрасывало, как на трамплине, а затем роняло на асфальт и уносило на обочину. А сразу за склизкой обочиной таилась коварная бездна — заросший ольхой и орешником глубокий овраг…

За спуском начинался крутой подъем, где наледь или снег заставляли буксовать ползущие в гору тяжелые грузовики. А на обочине лежала скромная горка чего-то невнятного, над которой возвышалась табличка с загадочной надписью — «соленый песок». Горка лежала там всегда, но даже в самый лютый гололед к ней никто не прикасался.

Теперь дорожную насыпь основательно подняли, и ощущение уже не то. Но всё же именно здесь, на незабвенном 123-м километре, — точка скорости.

Здесь, на этих «русских горках», воздвиг свой трон невидимый, но вездесущий дух дороги. Магия автомобильного движения знакома каждому, державшему в руках рулевое колесо. Но попробуем подойти к этой тайне рационалистически. Что хорошего в машине, с равнодушной беспечностью несущей своего хозяина по краю катастрофы?

Скорость? Да, конечно, скорость. Она волнует кровь, разгоняет адреналин, сжимает нервы в комок. Но известно, что в машине скорость ощущается не так остро, как на мотоцикле. Там скорость проникает в мозг через все органы чувств. Поток воздуха давит на плечи, отбрасывая назад. Треск двигателя разрывает слух, напоминая о взлетающем самолете. Стрелка спидометра тяжелой, но такой беспомощной двухколесной машины испуганно вздрагивает от каждой выбоины на асфальте. Для мотоциклиста улетающие в бесконечное «позади» предметы — не тень за стеклом, а встречные кометы, его единокровные братья…

И все же дело не только в скорости. Мотоциклист — герой-одиночка, скорее пилот, чем водитель. Он не едет, а летит над дорогой. Автомобилист — член великого сообщества едущих.

Магия автомашины выражается емким английским словечком drive, недавно получившим прописку в русском языке. В качестве глагола оно означает и вождение автомобиля. То drive car — водить машину. Но в качестве существительного оно с художественной расплывчатостью выражает некое движение, напор, натиск, энергию. Управление автомобилем — это драйв. Каждую секунду вы ощущаете преодоление неподвижности. Вот эта береза, эта автобусная остановка, эта грязная лужа, наконец, — они останутся здесь, обреченные на вечную неподвижность. А вы — вы в движении.

Каждую секунду вы празднуете победу над расстоянием.