Повседневная жизнь средневековой Москвы

Иностранцы, в большинстве относящиеся к России весьма критично, были единодушны в оценках красоты русских женщин и солидности мужчин. Еще одно общее место в их описаниях — замечания, что москвитянки чрезмерно увлекаются косметикой. Они весьма активно белились, румянились, чернили брови и даже зубы. Впрочем, зубы чернили и в Западной Европе, откуда, вероятно, эта мода пришла на Русь, а также в Японии. Есть мнение, что чернение зубов должно было скрыть их дефекты.

Коллинс сообщает: «Они чернят свои зубы с тем же намерением, с которым наши женщины носят черные мушки на лице: зубы их портятся от меркуриальных (ртутных. — С. Ш.) белил, и потому они превращают необходимость в украшение и называют красотой сущее безобразие». Этот обычай дожил до XIX столетия. Радищев в «Путешествии из Петербурга в Москву» пишет о жене новгородского купца: «Парасковья Денисовна, ево новобрачная супруга, бела и румяна. Зубы как уголь. Брови в нитку, чернее сажи. В компании сидит потупя глаза, но во весь день от окошка не отходит и пялит глаза на всякаго мущину. Под вечерок стоит у калитки. — Глаз один подбит. Подарок ее любезнова муженька, для перваго дни; а у кого догадка есть, тот знает, за что». Добавим сюда же еще одну сентенцию Коллинса, в полной мере относящуюся как к горожанкам XVII века, так и к купеческим женам XVIII столетия: «Красотою женщины считают они толстоту… Худощавые женщины почитаются нездоровыми, и потому те, которые от природы не склонны к толстоте, предаются всякого рода эпикурейству с намерением растолстеть: лежат целый день в постели, пьют Russian Brandy (очень способствующую толстоте), потом спят, а потом опять пьют»^{589}.

Для авторов поучений о «злых женах» употребление женщинами косметики было признаком их «блудливого характера». Всякое стремление украсить себя, чтобы понравиться мужчине, резко осуждалось. «А прелюбодейна румянами, белилами умазался, брови и очи посурьмила, уста багряноносна…» — писал протопоп Аввакум. Впрочем, эти наставления духовных отцов москвички XV—XVII веков чаще всего игнорировали. Косметика была столь популярным товаром, что на Красной площади существовал даже специальный Белильный ряд. Олеарий и другие иностранцы свидетельствуют, что те женщины, которые не хотели белиться и румяниться, подвергались резкому осуждению товарок. Так, московские боярыни заставили белиться супругу князя Ивана Борисовича Черкасского, не желавшую портить свою природную красоту. И.Е. Забелин справедливо указывает, что увлечение косметическими средствами должно было сделать из живой женщины не просто красавицу, а «писаную красавицу»:

Белое лицо, как бы белый снег,
Ягодицы (щеки. — С. Ш.) как бы маков цвет,
Черные брови, как соболи,
Будто колесом брови проведены;
Ясные очи, как у сокола,
Она ростом-то высокая,
А у ней кровь на лице, словно белаго заяца,
А ручки беленьки, пальчики тоненьки…
И ходит она словно лебедушка,
Глазом глянет, как светлый день.

Стремление к идеальной красоте лица приводило московских модниц к тому, что они, по описанию И.Е. Забелина, «чтобы еще больше возвысить ясность, светлость и блеск очей, подкрашивали не только ресницы под стать бровям тоже черною краскою, сурьмою, но пускали черную краску и в самые глаза, особым составом из металлической сажи с гуляфною водкою или розовою водою»^{590}. Злоупотребление косметикой не могло пройти бесследно, поскольку она делалась на основе отравляющих веществ — мышьяка, свинца и сурьмы. Не в этом ли причина ранней смерти многих московских цариц?

Если представить себе внешний облик московской женщины того времени вполне возможно, то обрисовать ее внутренний мир гораздо сложнее. Непросто также выявить истинное положение женщины в средневековом обществе. Сочинения монашествующих старцев и свидетельства иноземцев рисуют яркую, но не вполне достоверную картину, принижая и достоинства, и значение русских женщин в семье и обществе того времени.