Повседневная жизнь старой русской гимназии

Сегодня выдавал сочинения семиклассницам (которые проверял Б-ский). Когда ученицы стали спрашивать о результатах его проверки, я сказал, что веем, чьи работы он проверял, балл понижен, за исключением одной работы — чьей (добавил я, не воздержавшись), сами догадаетесь. Когда ученицы воочию увидели разногласия в наших баллах, это вызвало оживленные комментарии. «Да он зарежет нас на экзаменах», — говорили некоторые по адресу Б-ского. «А к Ю-ной Вы, видно, пристрастно относитесь», — отпалила одна (хотя и полушутя), т<ак> к<ак> вместо моей 5– Б-ский поставил 2+. Я, однако, воздержался от участия в этих суждениях и ничего не ответил ученице, упрекавшей меня в пристрастии, хотя по поводу Ю-ной можно бы меня упрекнуть скорее в обратном, т<ак> к<ак> она осталась на второй год именно из-за словесности, но ныне стала лечиться по всем предметам на пятерки. Потом разговор об этом кончился, я стал спрашивать и только по окончании урока велел веем, у кого двойные баллы, отдать мне тетради, имея в виду сохранить их как материал для ревизии (чего, конечно, я не сказал). Каково же было мое удивление, когда спустя еще один урок Б-ский вызвал меня к себе и сказал, что до его сведения дошло, что я на уроке позволил себе войти в критику его отметок, и высказал мнение, что он прибавил балл П-й потому, что она его ученица. Я указал ему, что его поступок действительно может вызвать среди учениц комментарии — нежелательные и для меня, и для него, но что я сам мнения о его баллах не высказывал. На этом мы и расстались. Но след от этого разговора не скоро еще исчезнет. Что это значит в самом деле? Ни больше ни меньше, как то, что в классе среди учениц есть шпионки, которые сразу же ему передают все, что там происходит. И я даже знаю, кто это. Это без сомнения та самая П-на, с которой он как раз занимался перед этим объяснением и которая теперь чувствует себя его сообщницей. Эта бездарность, которую Христа ради я дотянул до VII класса, нашла, наконец, в чем секрет жизненных успехов. Ничего не делая в VII классе уже второй год, она рассчитывает теперь на «неофициальною субординацию» и ради приобретения ее пошла даже на такие средства!

Час от часу не легче!

2 марта

Ежедневные неприятности все больше и больше отзываются на моем здоровье. Самочувствие самое подавленное, полное безразличие ко всему, головные боли, сердцебиение и упадок сил. На вид я заметно для всех посторонних осунулся и побледнел. Правда, я не пропускаю уроков и веду свои занятия, по-видимому, так же, как и раньше. Но, в сущности, это уже не настоящие занятия «с душой», а просто ряд привычных действий. Объясняешь, спрашиваешь, ставишь баллы, делаешь замечания, но все это как-то уже механически, по привычке. К концу уроков работаешь с больной головой. А домой приходишь уже настолько утомленный, что чувствуешь необходимость поскорее лечь отдохнуть. Немного освежившись на улице, принимаешься за неизбежные конспекты и тетради, готовишься к урокам. А ночью мучит сердцебиение, тревожат кошмарные сны или бывает бессонница, и утром встаешь как разбитый. Вчера я заснул под впечатлением инцидента в VII классе, и только что начал видеть какой-то сон, как вдруг все прервалось… К моей кафедре решительно направлялась из-за парты ученица П-на и, протянув руку, положила на стол тетрадь. Я в ужасе вздрогнул и… проснулся. Сердце так и скакало… Это уже прямо какие-то галлюцинации!

5 марта

Вот уже третья неделя, как библиотеки (ученическая и фундаментальная) закрыты. Из городской библиотеки Б-ский еще раньше запретил ученицам брать книги. Таким образом доступ к источникам знания окончательно прекращен. Не только внеклассное чтение невозможно, но даже весьма затруднительно и прохождение программ, прежде всего, конечно, по словесности. В самом деле, в VI классе, например, теперь надо проходить Мольера, но ученицы нигде не могут найти его «Мизантропа», а в ученическую библиотеку, где это произведение находится в 10 экземплярах, попасть нельзя. В VII классе такое же затруднение с романами Тургенева. В VIII классе не по чему проходить историю педагогики, т<ак> к<ак> необходимая для этого книга Модзалевского имеется только в гимназической библиотеке (в нескольких экземплярах), а больше, пожалуй, здесь и совсем не найдешь.

Педагогический совет

6 марта