Повседневная жизнь в замках Луары в эпоху Возрождения

На какое-то время атмосферу разрядили международные события. 1 ноября герцог Шарль-Эммануэль Савойский, двоюродный брат Генриха III, зять короля Филиппа II Испанского, оккупировал город и крепость Карманьолы в маркграфстве Салюс, сославшись на то, что он якобы хотел обезопасить себя от Ледигьера и гугенотов из Дофине. Когда новость об этой демонстрации силы дошла до Блуа, делегация трех сословий отправилась к королю, чтобы вынудить его наказать герцога. Они предлагали оплатить специальный рекрутский набор швейцарских солдат. Герцог Гиз оказался в деликатном положении, ведь Карманьола была занята маркизом де Сен-Сорленом, его единоутробным братом — сыном герцога де Немура и наследной герцогини де Гиз.

Чтобы показать себя настоящим патриотом, Меченый выложил 10 тысяч экю, поразив своим жестом папского посла Морозини: означало ли это, что герцог собирался, приняв от Испании деньги, начать войну с зятем католического короля? Или же прекращение войны с еретическим королем Наваррским задумано для того, чтобы выступить против католической Савойи?

Разумеется, первая поспешная реакция Штатов после некоторых размышлений сменилась принятием позиции, более соответствовавшей взглядам большинства лигистов. Королю посоветовали отправить подкрепление господину де Майену, брату Гиза, который находился в это время в Дофине вместе с католической армией, так как никто не сомневался, что это не причинит никакого ущерба маркизу де Сен-Сорлену. И снова Генрих III не смог проявить свою власть и добиться сколь-нибудь конкретного решения финансового вопроса.

Впрочем, в этой сфере сопротивление Штатов проявилось как нельзя ясно. Прежде всего они удостоверились, что расходы Короны достигли 9,6 миллиона экю в год. Король предложил уменьшить их до 5 миллионов, но третье сословие отказалось голосовать за такую сумму и потребовало сократить ее до уровня 1576 года. Дворянство и духовенство присоединились к этому мнению. Духовенство же в свою очередь потребовало создать специальный суд, чтобы заставить виновных в расточительстве народного достояния вернуть награбленное.

Совещание в покоях королевы-матери

Слишком бурные дебаты между королем и делегациями происходили без обычного участия королевы-матери, уставшей от нескончаемых переговоров с разъездами по всему королевству. После увольнения министров, ее наперсников, она держалась в стороне и все свободное время посвящала устройству брака своей любимой внучки Кристины Лотарингской с великим герцогом Тосканским Фердинандом Медичи. Она покидала свои покои, расположенные на втором этаже, лишь для протокольных прогулок в подвесных садах, куда проходила по галерее Оленей, переброшенной через ров замка.

Между тем 23 ноября, обеспокоившись недостатком финансов, на которую Штаты обрекали короля, она призвала президента де Нейи и купеческого прево Ла Шапель-Марто, чтобы добиться от третьего сословия хоть каких-нибудь уступок. Она сказала, что королю известны их замыслы по поводу «уменьшения тальи[184]», но она просит от них отказаться. «Вы требовали войны, — прибавила она, — до искоренения ереси; и если теперь вы не можете ничего дать для продолжения этого дела, это попросту означает одной рукой давать, а другой — отнимать. Если вы будете упорствовать в выполнении вашего требования, король возмутится и сильно разгневается».

Этот жалкий аргумент действия не возымел, депутаты ответили, что народ доведен до крайности и не может далее выносить взваленное на него бремя; Генеральные Штаты дали слабую надежду самым несчастным из подданных, и депутаты не могут предать своих избирателей и не оправдать оказанного им доверия. В ответ королева заметила, что третьему сословию следовало бы все это обсудить еще раз.

Новое обсуждение провели, но на нем депутаты единодушно решили стоять на своем. Таким образом, хлопоты королевы-матери произвели лишь негативный эффект. Депутаты заявили, что покинут Блуа, если их требование не будет удовлетворено.

Королевские аудиенции

На следующий день, 24 ноября, сословия пришли к полному согласию. Было составлено два прошения: в одном речь шла о сокращении податей, в другом — о создании судебной палаты для борьбы с финансистами-мошенниками. После обеда депутаты собрались, чтобы отнести свои предложения в замок. В приемной у короля собралось много народу Наконец появился Генрих III. Архиепископ Буржский произнес смелую речь, председатель третьего сословия сказал лишь несколько слов, но обрисовал королю угрозу народного бунта. Снова уступив, государь отвечал словами примирения, не выказывая, насколько глубоко он потрясен. В течение следующих двух дней он тщетно искал выход из этого тупикового положения, ведь Штаты диктовали ему условия, удерживая финансы в своих руках, то есть фактически страной правили они.