Читаем Повторение пройденного полностью

Мы забрались на нары, как всегда, на второй этаж, где я спал и раньше, до госпиталя. Пахло сухой полынью, солдатским бельем, свежевымытыми полами.

- Отметим твое возвращение, - шепнул мне Володя. - Я тут припас...

Он достал откуда-то из-под подушки или одеяла фляжку, отвинтил крышку и шепнул:

- На! Глотай!

- Выпей, - сказал Саша.

- Что это?

- Давай! - опять шепнул Володя.

- Тогда за твое повышение, - кивнул я Володе.

- За твое возвращение, - сказал Саша.

Я сделал большой глоток из фляжки и чуть не задохнулся.

После меня к фляжке приложился Саша.

- Спирт, чистый, девяносто шесть градусов, - пояснил Володя.

Что было потом, я почти не помнил. Не помнил, как ночью мы прошли мимо дневального и оказались в одном нижнем белье на улице. Как и о чем мы говорили с Буньковым, который привел нас в землянку, уложил спать и приказал старшине не наказывать. Об этом я узнал утром во время подъема от того же старшины.

- Благодарите комбата, - добавил он, - а то несдобровать бы вам! Будь дежурным не Буньков, попало бы вам на орехи, а то и замерзли бы в снегу чего лучше!

Володя после физзарядки и утреннего осмотра забрался на нары и показал нам с Сашей пустую фляжку:

- Надо ж! Все опорожнили. И без закуски!

Наверно, где-то в глубине души я жалел, что обманул мать и не провел дома положенного отпуска. Жалел, когда опять влез в нудную солдатскую тыловую службу. Жалел, пока не было писем от матери...

"С войной мы все свыклись... - вспоминал я ее прежние письма. Только вот дома по ночам очень пусто". Дома было пусто - я видел. И не только по ночам. И дом был не совсем дом. Чужая комната в чужой квартире оставалась чужой. И мать хлопотала в ней как-то неловко, сдержанно, будто помогала кому-то чужому, а не жила.

В темном небе звезд не сосчитать.

Вечер тих...

Я сегодня вспоминаю мать,

Не других...

Потому что, счастьем и судьбой

Жизнью всей

Я обязан только ей одной,

Только ей...

Все пройдет, как спорая весна,

Как вода...

Только мать останется одна

Навсегда...

Никогда прежде я не писал стихов о матери. Теперь писал.

Я знал теперь, как мать ложится на чужой диван, ест на чужом столе, смотрит на чужие вещи и стены с чужими фотографиями. И лишь две фотографии были свои - отцовская и моя.

- Боюсь портить им стенку, - сказала мать. - Потому вот так поставила.

Фотографии, пожелтевшие от времени и влажные от холода и сырости, стояли на буфете, напротив дивана.

Она смотрит на них, когда садится на диван. Она смотрит на них и ночью: недаром ставит на ночь лампу рядом с диваном. "Чтобы на часы глянуть и не проспать", - объясняла она мне.

Может быть, хорошо, что мать живет в этой комнате. Здесь никогда не бывал отец. И все равно он рядом с ней, и рядом со мной. И ко мне даже ближе...

Клуб - одно из немногих наземных сооружений в наших лагерях. В землянках жили солдаты и офицеры. В землянках - учебные классы и штабы. В землянках - медпункт и Ленинские комнаты. Столовая была наверху, но она не в счет - дощатый, насквозь продуваемый барак.

Ну, а клуб - действительно клуб. Огромная тесовая изба, целый домище, и внутри все всерьез: сцена как сцена, скамейки в двадцать три ряда и даже кинобудка.

Чтобы поддержать наш боевой дух и еще больше подготовить для будущих решающих сражений (значит, мы все же будем их участниками!), нас побатарейно, повзводно привели в клуб на встречу с заслуженным фронтовиком.

Фронтовик, хотя и обладал орденом и тремя медалями, не был оратором:

- ...И вот я иду... А они как раз давай жать... Ну, тут мы их стеганули... А они опять... Идем по лесу... Отступаем... Идем... Идем... Стреляют... Опять они... Ранило тут меня... Окружили... Стреляют наши... Попал к партизанам... Вот раз иду...

Зал был забит до отказа. Мы сидели в последних рядах и слышали только обрывки фраз. И еще видели страшно смущенного человека на сцене, который жестикулировал и без конца повторял:

- ...Вот я иду... а мы идем... И они идут...

И вдруг произошло неожиданное. Заслуженный фронтовик махнул рукой, сказал "да что там" и повернулся к президиуму:

- Вот товарищ Буньков здесь сидит. Мы с ним были аж с самого начала. Пускай он вам и скажет, как и что.

Мы, топографы, первыми захлопали (Буньков был на фронте!), за нами остальные. Весь зал.

- Почему же я, Савелий Прокофьевич? - Буньков встал. - Вот в зале сидит лейтенант Соколов. Разве он меньше нас с вами фронтовых дорог прошел? А майор Катонин? Простите, товарищ майор, что называю вас вторым. От Гродно до Москвы, а потом оборона Ленинграда. Сколько еще таких людей в президиуме и в зале.

Зал аплодировал каждому имени, названному Буньковым, а после того, как он сел, еще больше.

- Володь, Володь! - толкал я своего соседа Протопопова. - А ты?.. Помнишь, что говорил?

- Ну говорил. И что? И потом, я совсем не так говорил...

ГОД 1944-й

Еще месяц назад на наших погонах значилась цифра "8". Погоны мы носили уже с год, и цифра эта, говорившая о нашей принадлежности к Восьмому Учебному разведывательному артиллерийскому полку, всем нам порядком надоела. Прослужить всю войну курсантом - небольшая честь!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Янка
Янка

Янка – девушка с «поперечным» именем. От Я до А! И жизнь у нее такая же «поперечная» – не как у всех, не как была всего пару месяцев назад. Конец лета все перевернул с ног на голову: нет бы, как обычно, возвращаться из приморского Поселка в родной город – вместо этого Янка с мамой и братом привыкают жить тут постоянно.Где-то далеко остались и школьные друзья, и лучшая подруга Майка, и Рябинин, с которым 15-летняя героиня встречалась больше года. Еще там остались бабушка и папа. Бабушка регулярно пишет письма и говорит, будто отец скучает. Но разве это может быть правдой? Вот Янка – она-то на самом деле скучает: вечно ловит себя на желании отцу позвонить и о чем-то спросить, рассказать. Например, о Глебе: тот в первую же встречу сфотографировал Янку так, как не удавалось никому прежде!Повесть «Янка» – это история подростка, столкнувшегося с трудностями, каких прежде он не ожидал: развод родителей, переезд, поиск новых друзей. Заглавной героине приходится отстраивать жизнь с нуля, но, как бы тяжело это ни было, именно в таком «отстраивании» она и находит новые ресурсы. Не говоря уже о том, сколько она узнает о себе и окружающих!За какую бы тему ни взялась Тамара Михеева, неизменным остается ее глубокое понимание психологии. Маленькая девочка («Легкие горы», «Асино лето»), бунтующий подросток («Янка») – и эти главные герои, и многочисленные второстепенные получаются у писательницы живыми и интересными. Лауреат множества премий по детской литературе (среди них – конкурс им. С. Михалкова и Национальная премия «Заветная мечта»), Тамара Михеева пишет легко и увлекательно, ненавязчиво подсказывая читателю, как справиться с переменами, из которых состоит наша жизнь – каждый день новая.

Сергей Георгиевич Георгиев , Тамара Витальевна Михеева

Детская литература / Проза для детей / Прочая детская литература / Книги Для Детей