Повторение прошлого (СИ)

— Но если я даже на месте не могу развернуться, то, блин, как я это сделаю на ходу? — орала уже она в истерике. — И кто только придумал эту развлекуху? Дурацкая мода… Раньше пьяненький дедуля играл в теннис и все тоже играли в теннис. Шарик налево, шарик направо, ровное поле без всяких склонов, теперь же, черт, начальство встало на лыжи и понеслось! Раньше никто и никуда не ездил, а все жили нормально, теперь же только и катаются, а страна загибается. Бедные ноги, раньше про эти лижи никто и не слышал! Нет, я не могу… Не хочу и не буду. Вот на беговых, пожалуйста, сколько угодно долго и по каким угодно пересеченным местностям, а на этих, извини…

— Но ты хоть попробуй, — умолял Погорел несостоявшуюся спортсменку.

— Я уже два раза пробовала стронуться и с места и два раза упала, тебе мало? Хочешь, чтобы я полностью сломалась?

Через час мучений они были уже почти на середине склона, где Кира и избавилась от лыж окончательно.

— Ты не расстраивайся, — успокаивала она своего лыжника, — я по лесу погуляю, а ты катайся. Каждый должен заниматься своим делом в этой жизни, большинство же занимаются чужими, вот поэтому у них ничего и не получается. А как может получиться, если это не твое! Родился чемоданы таскать, так таскай, нечего людям мозги пудрить.

— Как ты можешь заявлять, что тебе это не твое, — возмущался Погорел, — если понятие не имеешь об этом? Жизнь — это движение, и в движении все удовольствие. А ты вросла в склон и даже не представляешь, какой это кайф, лететь с ветерком вниз.

— А мне и не надо ничего представлять, — улыбнулась вдруг она. — Не нравится, и все! Зато я отлично стреляю, вот!

— Куда?

Кира загадочно улыбнулась:

— Не куда, а по ком… Глазами стреляю, милый. Или ты так еще и не заметил, какие они у меня красивые и как я метко ими тебя подстрелила? Пойдем, солнце.

— Заметил, конечно, но только сейчас ты меня ими с толку не собьешь, как не старайся. И не пойдем, а поедем вниз, милая.

— Нет, дорогой, мы пойдем пешком. И не вниз, а наверх. Мы же не ищем легких путей, верно? — прижалась она нежно к нему, как хитрая кошка к доброму псу, злому только с виду. — А там я спущусь на подъемнике, а ты мчись, ломай себе шею. Шумахер голову свернул, мало ему было смертельного риска на трассе, так он на лыжах добрал себе адреналина по полной. И зачем ему теперь все то, чего он добился своим трудом, удачей и везением? Столько миллионов коту под хвост! Восхищение всего мира в одно мгновение сменить на жалость к себе! Ты хочешь такой же участи и для меня? Уж нет, не для этого я всю свою сознательную жизнь карабкалась к своему счастью наверх, чтобы вот так запросто отказаться от всего из-за каких-то дурацких лыж. А, если тебя что-то не устраивает, то катись ты, знаешь, куда…

Короче, ее понесло.

— О Боже… — простонал он и, смирившись со своей участью несостоявшегося тренера, взял в руки две пары горных лыж и двинулся в гору, где его ждало еще одно маленькое потрясение. Спуститься на подъемнике им так сразу и не разрешили. Не положено… Пустые кресла уходили, покачиваясь, вниз, но воспользоваться ими было нельзя. Начальство не велело.

— Козлы, — ругалась Кира. — Чтобы ваш аттракцион накрылся медным тазом. Тогда вызывайте вертолет спасателей, спуститься вниз пешком я тоже не в состоянии. Журналистке ОРТ не позволяют спуститься с горки! Я, конечно, — уперлась она взглядом в упертого сотрудника горнолыжного курорта, — спущусь и на вывихнутой ноге, но уже через час об этом будет знать вся Россия, вам это надо? Прощай работа, называется… Вадим, снимай, как меня не пускают на подъемник. Сторож, ваша фамилия? Говорите громко, внятно и в камеру. Уже вечером Киселев всю вашу шарагу разнесет по косточкам, его хлебом не корми, дай что-нибудь соврать на камеру, а здесь и врать не надо.

И только это последнее ее заявление подействовало на человека, ответственного за безопасную работу подъемника. Не хватало ему еще из-за этой московской стервы лишиться работы. Он же в кресле не стал спускаться просто из принципа, скатился с ветерком вниз, но больше кататься не стал. Гуляли по лесу, любовались другими лыжниками, а вечер провели в местном ресторанчике. Переночевали в номере и утром уехали в Сочи. Ехали медленно, дорога с легким налетом снега просто не предполагала быстрой езды.

— Смотри, авария, — ужаснулась Кира, указывая пальцем на несколько собравшихся в одну кучку автомобилей на встречной полосе. Два трупа в черных пластиковых пакетах уже лежали на дороге, и несли еще третий. — Какой ужас! — воскликнула она, зажимая рот ладонью. — Мертвые!

— Да, — кивнул головой водитель такси, — дорога, это всегда война, где вы и только вы являетесь мишенью, а все остальные участники дорожного движения — снаряды, которые только до поры и до времени пролетают мимо. Эти трое в пактах уже отвоевались, а ведь еще час назад планировали, наверное, что будут делать вечером. Ужас.

— И не только дорога, — заметила она, — жизнь, как не странно, тоже.

…И ВОЗВРАЩЕНИЕ К ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ