POWER

– Хотя, да, что-то мальчишеское есть. Но, это скорее, общее впечатление.

– То есть, я оставляю такое впечатление?

– Нет, я не так как-то говорю. Значит так, описываю последовательно. Антон принял серьёзный вид. – Брюнетка. Стрижка короткая.

– Это каре.

– Я и говорю, каре. Глаза, ну-ка, глаза карие, со смешинкой…

– Это как?

– Не знаю, потом расскажу. Лицо в целом приятное, там, носик-курносик, губки… Зубки. Ямка на подбородке. Это, по-моему, я слышал, что-то означает…

– Ну, ты красавец! – Девушка хохотала. – Умеешь девушку соблазнить. Ты точно Серегин друг?

– Извините, мадам…

– Мадмуазель.

– Я отойду…

– Прям, рыцарь!

Антона мутило. С трудом подняв своё тело, он, еле передвигая ногами, направился в сторону ближайшего кустарника. Едва он до него добрался, зайдя с той стороны, где его никто не мог видеть, его вырвало.

– Ох, ты ж, хорошо-то как, – прошипел он, откашливаясь. – Как я так набрался, идиот? Два дня дома, тут… Что со мной твориться?

Отдышавшись и побродив вдоль берега, Антон несколько пришёл в себя, и вскоре направился обратно. «Так, а что было перед тем, как я сюда прибежал? Какая-то девушка была, – думал он. – Так, девушка была и… Нет! Это было? Это был не я. Сваливать пора. Надеюсь, меня никто не видел. Как отсюда выбраться? Незаметно. Так, а её, надеюсь, я больше не увижу. Сгорю ото всех стыдов на свете! Вот я дурак! Дурак, дурак, дурак!»

Собравшись как можно скорее убраться с праздника, не будучи ни кем не замеченным, Антон, тем не менее, снова оказался около беседки с пьяным столом. «Вот чёрт! Чёрт! Какого чёрта меня сюда подтянуло?..»

– Живой? – послышался голос.

– Пока ещё живой, – выдавил Антон, разворачиваясь на голос.

– Мы все пока ещё живы, – заметила девушка, подходя к Антону.

– Тебе там неинтересно? – зачем-то спросил Антон.

– Там это где? – поинтересовалась девушка.

– Со всеми, – ответил Антон, указывая на компанию, рассредоточенную по поляне.

– Почему ты это спрашиваешь?

– Ну, просто, ты тут сидишь одна, сидела одна.

– Я с тобой сидела.

– Но я уходил.

– Но ты же вернулся?

– Да, но я… Я не в форме.

– Меня Надя зовут, если ты забыл.

– Надя, – машинально повторил Антон. – Я Антон.

– Я помню, и я это тебе говорила. Тебе лучше присесть, а то подкосит.

– Тебя привлекают пьяные мужчины? – попытался сострить Антон.

– Ты имеешь в виду неразумных мальчиков?

– Что ж, можно и так сказать.

– У тебя что-то случилось? Что-то неприятное? – шутя и в то же время участливо, спросила Надя.

Антона окутало теплотой. Он замер, глядя в Надины глаза.

«Такой озорной и добрый взгляд… Такой… Я не знаю, как верно подобрать слова, такой… Такой близкий, такой… чёрт возьми, и, боже ты мой, родной…»

– Ау! – Надя помахала рукой. – Есть кто?

– А? – Антон вышел из мгновенного оцепенения. – Что ты говоришь?

– Ты совсем плох. Я спрашивала, у тебя неприятности?

– Да какие там неприятности? Так, бытовые неурядицы. Фигня.

– Фигня, значит. И из-за фигни ты так нализался?

– Да с кем не бывает?

– Ты думаешь, я не знаю, как выглядит человек, который по неопытности перебрал, или просто нарезался? Я не пропустила не одной вечеринки с первого курса. Я люблю потусить в весёлой компании. И, глядя на тебя, я могу с уверенностью сказать, что ты налег на алкоголь со зла, или с горя, одним словом, намеренно вводя в себя в транс, пытаясь убежать от чего-то.

– Ты психолог? – серьезно спросил Антон.

– Нарколог! – Надя рассмеялась. – Так что с тобой стряслось?

– Да неинтересно это, честное слово, – сказал Антон.

– Ну, как знаешь. – Надя бросила взгляд на небо. – Темнеет. Веселье в самом разгаре. Попробуй отвлечься. Пойдем к народу, вольёмся в хоровод.

– Нет, спасибо. – Антон грустно улыбнулся. – Я лучше пойду.

– Куда? – удивилась Надя.

– Домой.

– В таком виде? К тому же, повторюсь, веселье только начинается.

– Надюха, если он начнет к тебе приставать, только дай знать… я его расцелую! – Сергей подсел за пьяный стол.

– Ты хочешь обидеть друга? – смеясь, спросила Надя.

– Я хочу произвести на тебя впечатление им. Рыцарь печального образа чересчур зажатого в рамках собственной скромности, чересчур скромной скромности.

– Спасибо тебе, Серега, – буркнул Антон.

– Ты не понимаешь, Тоша. Надь, ты меня понимаешь?

– Ты о чём?

– Дети мои, слушайте пастора своего. «Чересчур» это то, что выделяет человека из общей массы. Скромность – не порок, и от «чересчур», как и от самой скромности, можно избавиться, а Тоша сейчас работает в такой сфере, где он скоро от этого и избавится, но в текущем периоде это «чересчур» делает его «не таким, как все». А что может быть еще привлекательней, чем «не такой, как все»? «Чересчур» это… Хотя, возможно, я неверно интерпретировал само состояние Антонио, назвав его скромным. Так, что, всем немедленно остановиться! Только сейчас эта гениальнейшая мысль посетила мою мудрую голову. Дело не в скромности, как таковой. Вся соль в зажатости своих мыслей, в скрытности, в состоянии ожидания чего-то, в результате чего, зажатый индивид не в состоянии открыться окружающим и быть самим собой, или, говоря проще, расслабленным.

– Ты что-то загнул, – смеясь, заметила Надя.