POWER

Громов рассмеялся. Катя последовала его примеру

– Ничего, Катя, ничего. Ты права, все будет хорошо. Я уже не вернусь сегодня.

– Хорошо, Игорь Анатольевич.

– Как там? У немцев? – спрашивал Николай Ефимович.

– Замечательно. Особенно в начале мая. Знаешь, Ефимыч, День победы с детства был моим любимым праздником. Думаю, у нынешней молодежи это может вызвать, мягко говоря, недопонимание. День победы! Такая гордость за страну и народ… И странное ощущение овладевает тобой, когда встречаешь этот праздник в Берлине.

Гартман скрипя, рассмеялся.

– Какую ответственность несет двадцатилетний немец за Холокост? Это, действительно, смешно.

– Да я не об этом, Игорь. Ты так забавно это сказал.

– Я бродил возле Рейхстага, когда в Москве начинался салют, и думал, каково быть молодым немцем, знающим о том, что его предки сотворили лет так восемьдесят назад. Срок большой, но в масштабах той войны ощутимый даже для двадцатилетнего парня, особенно, когда он видит русских байкеров, размахивающих красными флагами и лозунгами «На Берлин!»

Гартман снова рассмеялся.

– Ладно, увлекся я, – твердо проговорил Громов. – Я так понимаю, порадовать тебе меня нечем?

– Подожди, Игорь. Закончи с немцами.

– Они не помогут. Времени нет. Я не строил иллюзий относительно встречи с Генрихом. Он, конечно, готов принять участие при определенных условиях на перспективу по импорту его железок сюда, но, выстроить канал, не засветившись, за месяц не получится, сам понимаешь. А Крым я возвращать не намерен.

– Он не единственный твой партнер, – заметил Николай Ефимович.

– Партнеры есть не только у меня. К тому же партнерство хорошо при взаимовыгодных условиях, которые я обеспечить не могу.

– Ты хотел сказать: «Не хочу».

– Разумеется. Итак, Ефимыч?

– Есть пара идей, но срок их реализации тебя не устроит. Создается такое впечатление, что твой оппонент четко спланировал свой налет, учтя временной лимит. Он тебя просчитал.

– Постой. Ты мне даже не намекнёшь на успех?

– Мне нечего тебе предложить. Я продолжаю двигаться в тех направлениях, что отрабатывал, приняв во внимание всю представленную тобой информацию, но, повторяюсь, перспективы не вижу в силу временного ограничения. Силантьев мог тебя просчитать? Вернее, не думаешь ли ты, что он заранее всё продумал.

– Смысл?

– Согласен. Нет его. Но и иных версий у меня нет. Случайно так четко попасть очень сложно. Разве что, он залез в твою голову.

– Вряд ли это в отместку за тот случай, хотя определенную роль он сыграть мог.

– А когда ты планировал?..

– Я никого не посвящал в свои планы целиком. Из порционных данных нельзя было собрать пазл. Эта банальная тактика. Не вчера родился, Ефимыч.

– Да, конечно, Игорь. Но, тем не менее, выглядит так, будто он выбрал тебя в качестве мишени, как дополнительный бонус к его сделке. Та сторона беспристрастна, говоришь?

– Я уверен. Дело лишь в цифрах.

– Я повторюсь, выводя тему в аукцион или…

– Нет, Ефимыч, я тебе уже говорил.

– Извини, Игорь, возраст позволяет мне выдерживать нравоучительную позицию.

– Юридически он неприкасаем, так?

– Абсолютно. Мои ребята еще копают, конечно, но… Пока тщетно.

– Хорошо. – Громов закрыл глаза.

Громов с Гартманом расположились за столиком ресторана теплохода, медленно скользящего по весенней глади реки. За бортом остался Парк Горького. Солнце припекало, не давая речному холодку разбавить воздух. Весна…

– Ты в порядке? – поинтересовался Николай Ефимович.

– Посмотрим на воду? – предложил Громов.

– Бог ты мой, Игорь, что с тобой?

Громов встал и направился к борту теплохода. Николай Ефимович нехотя последовал за ним, сокрушённо покачивая головой.

– В одно реку не войти дважды, – проговорил Громов. – А есть ли в этом нужда? Можно перекрыть течение, лишить реку истока и входи – не хочу.

– Только это будет уже не река, а лужа, – заметил Гартман.

– До тех пор, пока она необходима. Лужа так лужа! Исходил эту лужу вдоль и поперек, высушил, в конце концов, но вошел в бывшую реку и дважды и трижды. И забыл, выбросил вон.

– Я не могу тебя понять, Игорь. Неужели это надуманная неприятность, эта блажь так точит тебя, что ты не можешь просто… Просто…

– Отступить?

– Понимаю, что тебе не знакомо такое понятие. Но ты не можешь просто наслаждаться жизнью, смакуя былые победы, коих у тебя было предостаточно?

– Не вижу смысла в этом разговоре. Ты сам понимаешь.

– Извини, Игорь, боюсь тебя обидеть, но ты выглядишь растерянным.

– Если тряхануть валютный рынок так, что любая сделка на внутреннем рынке окажется лишённой смысла для кого бы то ни было, да еще договориться со всеми экспортерами о наращивании добычи нефти до степени её обесценивания, открыть новое месторождение, новое бездонное месторождение, объявить об открытии альтернативного вида энергии на порядок дешевле всех существующих, то тогда… Тогда… С чего начать, Ефимыч?

– Выпей, Игорёк.

– С чёрту твои умиротворяющие советы заядлого пенсионера! Давай по существу. Что ты можешь предложить?