Поздняя любовь

Она встала и, вращая кресло вокруг вертикальной оси, опустила его под свой рост на несколько сантиметров ниже, потом снова села, чтобы попробовать, как это получилось. Теперь оно подходило ей тютелька в тютельку. Пусть даже, подумала она, ее облик не столь внушителен, как у Артура Штольце, все же она вполне может принимать здесь клиентов.

После этого она позвонила по телефону в комнату госпожи Сфорци и попросила ее организовать перенос ее чертежной доски из прежнего помещения в новое. Она открыла дверь, и вскоре Гюнтер Винклейн и Тобиас вдвоем принесли требуемое в кабинет.

— Значит, твоя резиденция теперь будет здесь? — осведомился Тобиас.

— А что, может быть, ты и сам бы хотел вселиться сюда?

— Ну что ты, Доната. Я уж лучше останусь среди равных по рангу.

— А что будет в твоем прежнем кабинете? — спросил Винклейн.

— Можешь взять его себе.

— С величайшим удовольствием. Спасибо, Доната. В моем возрасте хорошо иметь место, где можно время от времени уединяться.

— Меня устраивает, что это говоришь именно ты, — заметила Доната. — Потому что всех остальных я не хотела бы оставлять без наблюдения.

— Значит, от меня ты не ждешь, что я мог бы соблюдать порядок самостоятельно? — спросил Тобиас.

— Я еще об этом не думала, — уклончиво ответила она. — Но теперь, раз уж ты меня побудил к решению такого вопроса, я скажу. Нет, не думаю, что от человека твоего типа можно ожидать строгого самоконтроля.

— А почему нет?

— Потому что ты пока еще не заслужил полного доверия («Уж, во всяком случае, в отношениях с женщинами», — чуть не добавила она.). — Потом, устремив на него полный любви взгляд, добавила — Ты для этого слишком уж артистичен.

— А я, значит, нет? — протестующе спросил Винклейн.

— Ой, дорогие мои, не осложняйте мне жизнь понапрасну. Будто вы не знаете, что я имею в виду. Лучше помогите мне передвинуть мебель. Думаю, надо переставить письменный стол. Лучше всего налево. А чертежную доску поставьте под правый плафон.

Они принялись за работу. На покрывающем пол ковре, на том месте, где стоял тяжелый письменный стол, остались глубокие вмятины. Тобиас сразу же начал разглаживать их с помощью какого-то ключа.

— Ты бы мог ему помочь, Гюнтер, — заметила Доната, — я и сама бы приняла участие, если бы не эта моя очень уж узкая юбка.

Пока мужчины были заняты разглаживанием вмятин, Доната ногами расправила красную персидскую дорожку и переместила ее так, чтобы она снова лежала перед письменным столом.

— Теперь мне нужен еще только мой бокс с карандашами.

Зная, что Тобиас его сейчас же принесет, она поблагодарила и отпустила Гюнтера Винклейна, а дверь оставила открытой.

Через несколько минут Тобиас ввез снабженный колесиками бокс и поставил его рядом с чертежной доской.

— Спасибо, Тобиас. — Она осмотрелась. — А помещение-то похорошело. Выглядит довольно симпатично, правда? — произнесла она, явно довольная переменой места работы.

Но у него было грустное лицо.

Она тихонько погладила его по щеке.

— Может, ты загрустил, полагая, что я и в дальнейшем собираюсь использовать тебя в качестве вспомогательной рабочей силы? Но это же только сегодня, в совершенно исключительном случае. Я и сама не была готова к этим перестановкам, а то надела бы джинсы и все бы сделала собственными руками.

— Ну, это-то я знаю, — промолвил он, но лицо его не просветлело.

— Но? — подбодрила его она. Он заставил себя улыбнуться.

— А, чепуха.

— Мы ведь обещали друг другу быть честными в наших отношениях, — напомнила она.

— Но ведь не делиться же каждой мыслью…

— К твоим мыслям я испытываю жгучий интерес. Так что выкладывай!

— Ты станешь смеяться.

— Пусть так оно и будет!

— Ну, в общем… ну, в конце концов, ничего постыдного тут нет… Я надеялся, что мы будем работать вместе.

Это признание ее немного ошарашило.

— Серьезно?

— А почему бы и нет? Достаточно всего лишь приставить еще один стул к торцу письменного стола.

Она как бы продолжила:

— Тогда ты мог бы проходить по штату как мой секретарь? Так?

— Ну, это, конечно, нет. Но ни у кого и не возникнет никаких сомнений, если ты…

— Прошу тебя, Тобиас! Что за идея! Будь же разумен!

— Так я и знал, что ты будешь надо мной смеяться.

— Я вовсе не смеюсь. Наоборот, я поражена.

— Ты ведь знаешь, какую радость доставляет мне работа рядом с тобой.

— Мне рядом с тобой тоже, Тобиас. Но мне, как и Гюнтеру, хочется работать в полном спокойствии. Ты ведь только что слышал, как он говорил об этом. — Она чуть растянула губы в улыбке. — А ведь мы с ним, кстати говоря, одного возраста.

— Что ж, если это так… — Он пожал плечами. — Жаль, что я вообще об этом заговорил.

— Не жалей. Это я тебя заставила.

— И все же: прости меня, пожалуйста!

— Нечего и прощать. Ты никаких преступлений не совершал. Но если ты немедленно не прекратишь дуться, то я рассержусь всерьез.

— Я всего лишь разочарован.