Поздняя оттепель (СИ)

Выполнив долг — проведя с дедом первую половину дня, братья разошлись каждый по своим делам. Роман засобирался на работу, намереваясь предварительно заскочить домой, чтобы проведать любимых девочек, а Константин… Константин вспомнил об одном незаконченном деле, точнее невыполненном обещании, предварение в жизнь которого сознательно оттягивал. Вспомнил благодаря Ромке. Его исполненному обиды "пусть сперва закончит". Мужчина собрался встретиться с отцом.

Звонить не стал. Взял такси и поехал в больницу, где-то в глубине души надеясь, что Владислав окажется занят, и все общение сведется к ничего не значащим фразам о загруженности на работе, о погоде, ни о чем. Он все еще не готов!

Чем ближе становилась клиническая областная, тем упорнее рвались из памяти моменты, о которых во взрослой жизни он старался не думать. Второй класс. После летних каникул все делятся впечатлениями. Одни говорят о рыбалке, другие о поездках на дачу, третьи — везунчики побывали на море, и у всех, у каждого проскальзывает "папа", "папа", "папа". А он молчит. Молчит и кусает губы. Его папа вчера упал в прихожей и запустил в маму сковородкой с недожаренной яичницей. И как напоминание об этом ожог на правой коленке Ромашки до сих пор виден. Жаль.

Выбравшись из такси, Константин помялся возле шлагбаума. Стоит — не стоит? Вопрос явно риторический, притом, что выбора нет. Данное матери обещание давит на плечи.

От больничного амбре привычно мутит, но Константин стойко движется в цели. Вид медработников рождает неприятные воспоминания: бритый череп, пустой взгляд, огромная маска на маленьком личике. Больно и горько!

Первый этаж, второй, хирургия. Ординаторская чуть позади сестринской стойки.

— Вы куда, молодой человек? К кому? Где халат, бахилы? — попалась дотошная.

— Простите, я к Владиславу Евгеньевичу, — отозвался он.

— Яровому?

Согласный кивок сестру удовлетворил.

— Справа по коридору через дверь, — потеряла интерес она, и Константин зашагал дальше.

Возле ординаторской застыл на мгновенье. Постучал: приличия. Открыв дверь, увидел врача за столом. Откашлялся.

— А Владислав Евгеньевич здесь? — спросил, замявшись.

На него глянули сквозь толстые стекла очков.

— Родственник?

Константин кивнул, лишь после ответа сообразив о контексте вопроса.

— Подождите в холле. Доктор к вам подойдет. — Вышел.

В холле семья. Жмутся друг к другу. На лицах нервозность. Хочется плюнуть на все и уйти, но Константин присел на кушетку.

За окном вяз шелестит листвой, шарпает ветвями о стену. Сквозь зеленый заслон пробиваются солнечные лучи, бьют в глаза, но мужчина не отворачивается. Терпит, привычен. Человек вообще многое может вытерпеть, устроен так. "Терпеть и надеяться" что-то вроде мантры запрограммированной свыше на уровне генофонда: всякий проходит, любой сталкивается. Вот только выдерживает не каждый.

Владислав появился минут через десять и направился прямиком к семье, то ли не заметив сына, то ли решив, что тот подождет. Костик вмешиваться не стал. Привалившись к стене, наблюдал за общением со стороны. Хирург Яровой спокоен, собран, вежлив и доброжелателен. Приводит перепуганных родственников в чувство не только грамотно подобранными фразами, но и всем видом. Одним словом, профессионал.

К тому моменту, когда разговор между врачом и родичами больного перешел к стадии благодарностей, Константин вдруг осознал, что таким отцом можно было бы гордиться. По-настоящему гордиться — так, как хотелось когда-то, чего катастрофически не хватало для повышения его детской самооценки. Жаль, всему свое время. С годами этот пункт утратил актуальность, впрочем, и многие другие тоже.

Задумавшись, Константин не заметил, как освободившийся Владислав приблизился к нему.

— Здравствуй. Ты как здесь? — В его голосе соседствуют радость и неуверенность. Костик поднялся.

— Зашел проведать, — ответил на рукопожатие.

Мужчина просветлел — это было видно невооруженным взглядом — и теперь уже сын чувствовал себя неловко, глядя на него.

— Подождешь? Я сейчас, ладно? Минут десять-пятнадцать…

— Только на улицу спущусь. Ненавижу больницы, — кивнул Константин.

— А кто их любит? — Влад понимающе усмехнулся. — Даже мне иногда хочется сбежать.

* * *

Яровой освободился быстрее, чем обещал.

— Куда мы? Присядем или пройдемся? — спросил, найдя сына в беседке возле главного корпуса.

— Пройдемся, — не раздумывая, ответил Костик: для камерного общения за столом настрой явно не подходящий.

Владислав возражать не стал. Махнул рукой в сторону тенистой аллеи: солнце палило нещадно, а так какое-никакое укрытие.

Разговор явно не клеился. Общие вопросы, односложные ответы, сближения не происходило, и Константин решил пойти ва-банк. Проверить, на самом ли деле отец открыт для диалога, как хотел показать.

— Ты женат? У меня есть братья, сестры? Они знают обо мне?

Яровой не растерялся. Видимо, ожидал подобного вопроса. Костику даже показалось, что рассчитывал на него.