Поздние ленинградцы. От застоя до перестройки

В 1986 году, два года помыкавшись, по существу, без работы, Леонид Дьячков приходит в театр, который и станет для него последним. Академический театр драмы имени Пушкина, Александринка. Не самое лучше время, не самое лучшее место. Пушкинский театр переживал в это время глубочайший кризис – отсутствие режиссуры, отсутствие внятной репертуарной политики. И для Дьячкова там так и не нашлось достойного места. Пожалуй, только роль Сталина в перестроечном спектакле «Вожди» стала для него успешной.

Татьяна Томошевская:«Он считал себя режиссером. В Театре эстрады он поставил спектакли „Не доверяй судьбу белой ночи”, „Людоед”. Спонсором был его брат».

В 1989 году Леонид Дьячков женится на художнице по костюмам Татьяне Томошевской. С женой они переезжают в новую квартиру в доме неподалеку от Троицкого собора, который актер начинает посещать почти каждый день. Он пытается склеить свою жизнь, найти объяснение постигшим его несчастьям. Театр, который всегда был для Дьячкова смыслом существования, переживает глубочайший кризис. Настоящей работы почти нет. Пытается ставить собственные спектакли. Принимает участие в работе Пушкинского центра Владимира Рецептора.

Татьяна Томошевская:«Вместе с Рецептером он работал над постановкой „Маленьких трагедий” Пушкина. В каждой трагедии он был занят. Артисты рассказывали, как он репетировал, как это было интересно. Я приехала, а он прямо на репетиции становился на колени молиться Богу, кричал какие-то слова Ельцину, понятно было, что что-то с ним случилось. Потом в больнице сказали, что у него был инсульт на ногах, что какая-то гематома давит на сосуды. Тогда он стал неделями не спать по ночам, а только говорил, говорил: высказывал все обиды на Владимирова, на то, что творилось в театре. Остановить это было невозможно, он не ел, не пил, только говорил и говорил».

Дьячков попадает в психиатрическую лечебницу на Пряжке. Затем год обследования в Мариинской больнице. Врачи выносят страшный диагноз.

Илья Дьячков:«Это было подло со стороны врачей: они ему сказали, что он неизлечимо болен, а мне – нет. Конечно, это его доконало, он не мог ждать, пока станет „овощем”».

Татьяна Томошевская:«Он сидел дома, что-то писал, ходил бесконечно, говорил. Потом стали приходить к нему все ушедшие: Владимир Высоцкий, Лариса Шепитько. Потом он вдруг мне сказал: „Меня скоро не будет, а тебе от твоей сестры достанется!” Через два года Тоня и ее муж умерли, а дети остались со мной. То есть он как бы предвидел. В тот день с утра он спал. Я подумала: „Какое счастье!”. Тихо на цыпочках вышла, оставила записку: „Буду в одиннадцать”».

Петербург – это, как сказал Достоевский, особый, предумышленный город. Здесь не очень уютно жить. Он северный, холодный, дождливый. Люди здесь поэтому особенные. Нельзя говорить про национальный характер, какой-то региональный. Петербуржцы вежливее, они держатся на большей дистанции друг от друга. Они медленнее и меньше говорят, чем, скажем, москвичи, чуть-чуть больше читают. И артисты здесь такие особенные, петербурско-ленинградские. Леонид Дьячков всю жизнь прожил в нашем городе. Славную, хотя и очень короткую.

«Фиеста» Сергея Юрского

В 1969 году Георгий Товстоногов, художественный руководитель Большого драматического театра, предложил своему ведущему молодому актеру Сергею Юрскому заняться режиссурой и попробовать поставить какую-нибудь пьесу. Юрский выбрал для инсценировки роман Хемингуэя «Фиеста». История постановки «Фиесты» имела драматические последствия для всех, кто участвовал в этом спектакле.