Поздние новеллы

Итак, Моисею и Аарону дозволено было предстать перед фараоном, но связанный с жертвоприношением отпуск на вольных просторах, к чему якобы призвал их Бог, царь категорически запретил. Аарон без толку говорил с елейной плавностью, а Моисей без толку страстно потрясал при этом кулаками у бедер. Не помогло и то, что Аарон превратил свой жезл в змею, так как фараоновы маги не сходя с места проделали то же самое, чем доказали, что Незримый, от имени Которого говорят просители, не обладает никакой превосходящей мощью и фараон не обязан слушаться голоса этого Господа.

— Но наши племена поразит язва или меч, если мы не отойдем на три дня пути и не отпразднуем праздник Господу, — сказали братья.

Однако царь ответил:

— Это нас не волнует. Вас больше двенадцати тысяч душ, вы достаточно многочисленны и вполне в состоянии перенести сокращение, будь то от язвы, меча или тяжелой работы. И вообще, Моисей и Аарон, вы лишь хотите, чтобы народ погрузился в праздность, и отвлекаете его от обязательных работ. Этого я не потерплю и не позволю. У меня в деле несколько неслыханных храмов, кроме того, я хочу, помимо Пифома и Раамсеса, вдобавок к ним построить третий город-склад, а для этого мне нужны руки ваших людей. Благодарю за велеречивый доклад, а тебя, Моисей, скрепя сердце отпускаю, даже в особой милости. Но о каникулах в пустыне больше ни слова!

Тем самым аудиенция была окончена, и из нее не только не вышло ничего хорошего, но впоследствии вышло решительно одно плохое. Ибо фараон, оскорбленный в своем строительном рвении и недовольный тем, что ему все-таки не удалось придушить Моисея — иначе дочь устроила бы ему концерт, — издал приказ, чтобы людей Гесема больше, нежели прежде, нагрузили работой и не скупились на палки, когда будут отлынивать; побольше, побольше их загрузить, чтоб в обморок падали, чтоб и думать не смели о каком-то там пустынном чествовании своего бога. Так и вышло. Из-за того, что Моисей с Аароном говорили перед фараоном, барщина день ото дня становилась все тяжелее. Для кирпичей, например, которые им полагалось обжигать, больше не выдавали соломы; теперь самим приходилось тащиться на жнивье и собирать необходимую солому, при этом плановое число кирпичей не понизилось, число это нужно было сдать, иначе на бедной спине заплясала бы палка. Тщетно еврейские старейшины, поставленные над народом, обращались к властям с петициями о перегрузках. Ответ был: «Праздны вы, праздны, поэтому и говорите: «Выйдем и принесем жертву». Быть по сему: самим собирать солому и при этом то же число кирпичей».

VII

Моисея с Аароном это смутило немало. Старейшины говорили им:

— Вот чего вы добились, вот что мы получили от завета с вашим богом и от Моисеевых связей. Ничего вы не добились, кроме того, что сделали нас ненавистными в глазах фараона и рабов его и дали им меч в руки, чтобы убить нас.

Отвечать на это было трудно, и нелегкие часы провел Моисей наедине с Богом терновника, пеняя Ему, что он, Моисей, дескать, с самого начала высказался против этого ему поручения и с самого начала просил послать кого другого, только не его, поскольку он и двух слов связать не может. Но Господь тогда ответил ему: зато Аарон может. Ну вот, тот и вел беседу, но слишком уж елейно; ясно теперь, какая ошибка браться за такое дело, когда сам косноязычен и по части риторики вынужден подключать других. Но Бог утешал его и наказывал ему из его же нутра и отвечал оттуда, что ему должно быть стыдно за свое малодушие; что все его оправдания — чистое кокетство, так как в принципе он сам горит желанием исполнить эту миссию, по той причине, что так же возжелал народа и его формирования, как и Он, Бог, да что там, его собственные желания не отличить от Божиих, они с ними одно: это Божие возжелание подтолкнуло его на труд, а потому стыд ему и позор, что он после первой же неудачи оробел.

Все это Моисей принял покорно, тем более когда военный совет, проведенный при участии Йошуа, Халева, Аарона и восторженных женщин, пришел к выводу, что усилившийся гнет хоть и злит, но при ближайшем рассмотрении является для начала довольно-таки неплохим успехом, так как злость направлена не на одного Моисея, но прежде всего на египтян и лишь повысит восприимчивость народа к воззванию Бога-Спасителя и к мысли об исходе на вольные просторы. Так оно и вышло; брожение из-за соломы и кирпичей среди труждающихся росло, и упрек в том, что из-за Моисея они стали ненавистны египтянам и вышло только хуже, уступил место желанию, чтобы сын Амрамов все-таки снова воспользовался своими связями и опять пошел за них к фараону.