Поздние вечера

Перечитываю Шиллера, и в первую очередь то, что меньше знаю и хуже помню. «Валленштейн» великолепен. Замысел «Дмитрия» очень интересен. Искренний самозванец, только потом узнающий о своем обмане, который одновременно и самообман, — прекраснейшая и богатейшая трагическая коллизия. А сюжет «Ивиковых журавлей» просто удивителен. Это образцовая схема того «высокого детектива», которым не погнушался бы и Достоевский.

1960

Прочел чудесную книгу жены знаменитого итальянского физика Э. Ферми — его биографию «Атомы у нас дома». Это интереснее всякого романа!

Прочел умнейшую и содержательнейшую книгу Винера «Кибернетика и общество». Бездна идей! Просто золотые россыпи какие-то!

Для М. Цветаевой вспоминать о других — это значит рассказывать о себе. Расположив ее мемуарные очерки в определенном хронологическом (вдоль ее жизни) порядке, можно получить довольно подробную и связную автобиографию. Пробелы, конечно, есть, но разве нет их в классических жизнеописаниях? Пожалуй, нет другого такого русского поэта, так хорошо рассказавшего о самом себе. А если к этому прибавить еще письма ее и некоторые воспоминания близких людей, то целое ее жизни будет почти исчерпывающим. Можно только позавидовать ее будущим биографам.

18 октября 1961

Дочитал только что вышедший роман С. Цвейга «Нетерпение сердца». Старомодная, но мастерски построенная вещь. По манере похожа на замечательный «Доминик» Фромантена, но горячей и искренней. Далее эта традиция через «Ученика» Бурже идет, конечно, прямо к Стендалю. Местами читал почти с трудом: тема романа слишком близка тому, о чем все последнее время напряженно размышлял и я… По-моему, это лучше ранней прозы Цвейга, составившей ему репутацию утонченного психолога: чище, прозрачней, острее, горче…

2 июня 1963

…Читал историка Соловьева о Смутном времени. В характеристике Годунова есть психологически тонкие вещи, заставляющие думать: контраст его благих намерений и государственного ума с мелкостью характера, растленного придворными нравами Грозного.

6 июня 1963

Читаю только что вышедший интереснейший новый том «Литературного наследства» — переписка Горького с советскими писателями. Есть замечательные вещи. Горький трогателен, по-хорошему наивен, часто глубок и очень широк и разнообразен. Много новых штрихов литературной жизни 20—30-х годов.

26 августа 1963

Снова читаю 9-й том Т. Манна — его эссе и автопризнания. Эта книга была моим спутником прошлую зиму, и я ее очень полюбил. Томас Манн эссеист для меня выше романиста.

18 февраля 1964

…Прочел «Превращение» Кафки. Написано это хорошо, но как-то здорово надоели иносказания. Если даже прав Б. в своей трактовке сюжета, то на хрена, чтобы это выразить, все это выдумывать: ведь эта простая мысль не нуждается в такой хитроумной зашифровке. И вообще ребусы принято печатать в отделе «Смесь» на последней полосе. Надо иметь вокруг себя очень благополучный и устойчивый быт, чтобы возникла потребность в таком искусстве… И потом всегда подозрительно отношусь к моде. Первый рассказ еще не прочитал, и как-то не тянет. В целом Кафка — это, видимо, хороший Леонид Андреев. Но мне лично это искусство не нужно — ни высшего, ни третьего сорта. Пруст — другое дело! И почему их ставят рядом — не понимаю.

Мне кажется, что Л. несправедлив к книге о Экзюпери[5]. В ней так много навалено материала, что уже за одно это ей благодарен. Черта ли мне с концепциями автора! Я всегда предпочту книгу, где нет концепции, но много фактов, худосочному, но со строго выдержанной мыслью труду. Такие книги располагают думать самому: поэтому-то их так и не терпят те, кто считают, что книга, в которой автор не убедил читателя, не имеет ценности. Нужно не убеждать, а толкать к самостоятельному мышлению, хотя спорящему с автором. В этой книге просторно для собственных мыслей, спасибо за это!

11 июля, 12 июля, 17 июля 1964

…Перечитываю (чтобы заразиться красками эпохи) Гоголя. Взял и Герцена, но увлекся и перешел границы необходимого — стал читать вдоль и поперек. Уж в который раз сижу над «Былым и думами» и все вычерпываю новое, незамеченное.

Нет! Не назад к Герцену нам надо идти, а вперед к нему: вот уж кто ничуть не старомоден, а неслыханно остер, умен, безгранично всепонимающ… У Герцена есть догадки и прозрения, которые раньше нашего времени не могли быть поняты, а есть и такие, думаю, которые будут поняты только при конце нашей эпохи. Снова стало мечтаться о книге «Дневник читателя», то есть о комментированном перечитывании книг, подобных «Б. и д.». Вру, «подобных» книг больше нет и не будет — это книга-уникум, книга-чудо. Если бы я был редактором журнала, то рядом с рецензиями на новинки книжного рынка поместил бы отдел под названием «Перечитывая…» — и он мог бы стать самым захватывающе современным и острейшим.