Пожалуйста, только живи!

Теперь нужно было найти вербовочный пункт. Рита, со слов этого неизвестного ему Левкиного знакомого, говорила о белом неприметном здании на холме. Оставалось надеяться, что в небольшом городе не так много неприметных белых зданий…

Голова разболелась от мелькавших перед глазами незнакомых стен, углов и узких подворотен. Марат был уже готов сдаться, остановиться и дождаться, пока подойдет полицейский. А потом объяснить ему все – бог знает на каком языке – и предоставить ему самому решать, что теперь делать с нелегалом. А потом… Потом он увидел здание на холме. Действительно, белое, неприметное – простая светлая коробка, несколько окон, невысокая ограда, ступеньки вверх. И мигрень сразу отступила, а грудь наполнилась свежим морским воздухом.

Уже почти у ограды он разглядел полицейского в белой форме, отчего-то заинтересованно смотревшего в его сторону. Так. Нужно действовать быстрее. Чертовски обидно будет облажаться в самый последний момент.

Марат, прибавив шагу, бросился к лестнице. Полицейский, кажется, разгадав его маневр, ринулся за ним, окликая Марата по-французски. Тот разобрал только слово «мсье». Не отвечая, он бежал вперед, перепрыгивая сразу через три ступени. Жандарм уже дышал ему в спину. Цепкая, словно крабья клешня, рука ухватила его за плечо. Но Марат, вывернувшись, перемахнул ограду и оказался во дворе белого здания. Только теперь он развернулся к своему преследователю и комично развел руками. Мол, прости, брат, в следующий раз меня сцапаешь. Жандарм прищелкнул зубами от злости, но отступил. Выходит, Ритин знакомый говорил правду – территория Иностранного легиона не подчиняется гражданским властям.

На пропускном пункте перед домом его встретил военнослужащий в светло-серой форме. Парень кивнул, убрал куда-то паспорт Марата и кивком головы приказал следовать за собой. Дверь белого здания, деревянная, с вырезанными на ней французскими лилиями, захлопнулась за ними. И Марат вдруг с небывалой ясностью осознал, что она навсегда отгородила его от Риты, от всей его былой жизни.

В подвальном помещении их собралось около сорока человек. Молодые мужчины, от 17 до 40, разных национальностей, разных рас. Марат краем глаза оглядывал своих будущих товарищей. Такие разные лица: узкие и круглые, со светлыми и темными глазами, курносые и носатые. Кто-то из них пройдет отборочные тесты и будет принят, кого-то признают непригодным временно и посоветуют обратиться в легион через год, кто-то через несколько недель покинет легион навсегда. Интересно, что будет с ним? Загадывать он не хотел – время покажет.

Появился немолодой подтянутый мужчина в военной форме. Марат предположил, что это командир вербовочного пункта. Он спросил о чем-то по-французски, кажется, кто из новобранцев владеет языком. Поднялось всего несколько рук. Значит, остальные здесь – иностранцы, такие же бесправные, как и он сам.

В комнате появилось несколько офицеров, каждый из которых по очереди обратился к завербованным на одном из европейских языков. Один из них, высокий блондин с широко расставленными голубыми глазами, заговорил на русском, чуть заметно коверкая слова и пришепетывая на согласных. «Поляк, наверно», – решил Марат. На речь этого офицера отреагировал не только Марат, но и еще несколько человек, для которых русский язык был родным. Марат постарался запомнить их лица – значит, вот они, его соотечественники.

Один из парней, говоривших по-русски, стоял как раз рядом с Маратом. Когда закончился инструктаж, он повернулся к нему, сунул широкую ладонь.

– Земляк, значит? Ну, здорово! Меня Витя зовут. Я из Минска.

– Марат, – коротко представился он.

Никаких подробностей о своей биографии ему сообщать не хотелось. В конце концов, он и подался сюда для того, чтобы стереть свое прошлое.

– Ну так че, будем держаться вместе? – весело шепнул Витя.

Переносицу его пересекал короткий белый шрам, придавая лицу залихватское выражение.

– Как получится, – отозвался Марат.

Всем собравшимся в помещении выдали темно-зеленые спортивные костюмы, теннисные туфли. Затем парни начали по очереди подходить к офицерам и сдавать личные вещи. Один из офицеров, тот самый, кого Марат посчитал поляком, коротко опрашивал новобранца и что-то записывал в тетрадь.

Когда дошла очередь до Марата, он спокойно отдал офицеру рюкзак. Подумал: «Хорошо, что у меня не осталось ее фотографии. Жалко было бы отдавать». Облаченные в темно-зеленые костюмы, теперь все они выглядели одинаковыми. Впрочем, Марату это преображение было привычно, однажды он уже видел такое, в первый день в армии. Когда десятки не похожих друг на друга ребят вдруг в одно мгновение превращались в безликую военную массу. «Наверное, это для командиров, – подумал он. – Чтобы проще было мыслить полками, а не человеческими личностями. Пушечное мясо…»