Пожарная застава квартала Одэнматё

Онсэн верещала на постели в объятиях Магаки, которая пыталась укрыть ее от света под рукавом кимоно.

Я сделал тихий шаг в мечущихся тенях, протянул руку, выдернул меч в ножнах из-за пояса Сухэя и сунул конец ножен обратно, ему в живот, прямо в чакру Манипура под ребрами, добавив тычок ладонью в конец рукояти. Сухэй задохнулся, едва не уронив фонарь на пол. Настоятель Окаи подхватил фонарь обеими руками и выскочил из комнаты, где, судя по тени на бумажной загородке, не с первого раза, но смог фонарь задуть.

Стало темно.

Кожаный шнур на ножнах Сухэя просто болтался непривязанный, как следовало бы. Он ведь как раз от таких приемов к поясу вяжется, чтобы не выдернули в бою, разгильдяй молодой…

— Благодарю вас, — тихо произнесла дама Магаки, в полутьме гладя по спине сдавленно завывавшую Онсэн.

— Не стоит благодарности, — так же тихо отозвался я. — Это было нетрудно.

— Что здесь происходит? — выдавил наконец врач у дверей, прервав наш неуместный обмен любезностями.

— Идите сюда, — отозвалась дама Магаки. — Больная тут.

Врач поспешил к больной, а я, взяв скрюченного Сухэя под локоть, а в другой у меня был его меч, вытащил еще не задышавшего толком любовничка из комнаты.

— Сиди тихо, — я пристроил скрюченного от боли Сухэя на пол в коридоре. — Дыши глубже.

Едва различимый в темноте настоятель поднял Сухэя за плечи, усадил. И когда тот наконец смог вдохнуть, задал тревоживший его все это время вопрос:

— Сухэй, где кимоно? Куда ты его дел?

***

Кимоно было рядом. Где-то в этом доме.

Озабоченный любовным пылом мальчишка подарил его девушке, за время которой платил почасовую плату. Старая глупая история…

— Я столько для нее сделал, — надрывался Сухэй, избивая пол кулаками. — Я ей подарки дарил! Все ее время выкупил, все деньги на это извел! Угри копченые, рыба царская. Куклы… Прозанимался весь! Мне уже никто в долг не дает! Пояса шелковые! Фурисодэ это еще! Врачей к ней со всего города собрал! А она? Умирает…

Из коридора в комнату, в которой мы укрылись, отодвинулась дверь, и вошла дама Магаки с глиняным масляным светильником в длинных пальцах.

— Что там? — спросил настоятель Окаи.

— Онсэн уснула. Врач дал ей снотворное. Сейчас врач следит за ее состоянием. Он не готов ручаться, что ей станет лучше. Все слишком далеко зашло.

Сухэй упал на сложенные руки и беззвучно забился в рыданиях. Мы с настоятелем Окаи переглянулись.

— Что вы ищете? — произнесла дама Магаки, осторожно установив светильник между нами.

Настоятель Окаи вытащил пачку бумаг. Отделил лист с описанием и показал даме Магаки:

— Мы ищем это.

— Вы полагаете, этот предмет одежды способен наносить вред владельцу?

Это дама умела видеть суть вещей…

Настоятель неуверенно пожевал губами и сказал:

— Так думают некоторые знающие люди...

Дама Магаки перевела взгляд на Сухэя:

— И ты принес это сюда?

Сухэй ударил кулаком по упругому татами, на котором сидел:

— Это был подарок!

— Как и все остальное, что ты приносил Онсэн…

Дама Магаки подняла светильник двумя пальцами и поднялась с восхитительной легкостью. Движение темного воздуха принесло мне запах трав, исходивший от ее одежды.

— Я знаю, где оно. Прошу за мной.

Мы последовали за мечущимся огоньком в ее пальцах, как мотыльки.

Фурисодэ было там, подвешенное на распорках на стене, едва не касаясь длинными рукавами пола, блестело белым, отражая блики огня на шелке, с черными в темноте узорами.

Сухэй молча ежился за нашими спинами.

А ведь ему пришлось его от пепла очистить...

Настоятель тем временем сравнил узоры с бумагой, кисть передала их на удивление весьма точно.

— Мы нашли его, — произнес настоятель.

Некоторое время мы смотрели на найденное кимоно молча.

— Что мы сделаем? — не выдержал наконец я общего молчания.

— Мы побережемся, — пробормотал настоятель. И добавил: — Найдутся в этом доме палочки для еды? И ящик!

***

— Вам следует поспешить, — сказала дама Магаки, проводив нас к выходу из дома, где переминались с ноги на ногу ее слуги. — Ворота квартала скоро закроют до утра.

Я нес обклеенный печатями с мандалами ящик, — настоятель Окаи отважно палочками снял кимоно с распялок, сложил его в кедровый ящик из-под душистых трав, из которого все выбросили прямо на пол. Захлопнул и опечатал листами с мантрами со всех шести сторон.

Я перевязал ящик платком фуросики, который подала мне дама Магаки, и поднял его. Ящик был не тяжелый.

Сухэй остался в доме рядом с больной вместе с врачом. Врачу было уплачено за бдение у постели больной до утра.

— Чей это дом? — спросил я, прежде чем уйти.

— Мой, — ответила дама Магаки. — Буду молиться за вас.

И ушла, задвинув за собой дверь.

А настоятель объяснил, что работница, достигшая высшего ранга в иерархии Тростникового Поля, получает долю в деле… И откуда он такие подробности знать может?

— Нужно доставить ящик в родительский храм, — произнес настоятель Окаи. — Я совершенно не уверен в своих силах. Да и в том, сделал ли все верно, тоже...

И мы поспешили к выходу из Ёсивара. Времени до момента, когда во всем городе начинают закрывать ворота между кварталами, почти не оставалось.