Пожарная застава квартала Одэнматё

Ближе к полудню в тюрьму явился сам Миятомо Акамицу.

— Я знавал твоего отца в его лучшие времена, — сказал Миятомо, глядя на заключенного сквозь деревянную решетку. — Мы оба были ронинами после битвы на Сёкогахара. Потом он выбрал не ту сторону, что я. Ты тогда мал был совсем. Я все думал, почему он не покончил с собой после поражения, — теперь понимаю. Ждал более удачного времени, чтобы даже его смерть пригодилась тебе. Сегодня ночью он явился ко мне в покои, выпил все сакэ, сказал, что успокоится только после удара лезвия Когарасу. Монах Дзёсин советует уважить мертвого, испытать меч на его теле. Иначе он привяжется к мечу и будет одолевать того, кто им владеет. Потом мне придется совершить сэппуку, ведь меч будет осквернен, мой господин — опозорен, а твой отец не оставляет мне выбора.

А может, монах хитрит, чтобы я не испытал меч на тебе? Я еще не решил. Но к полудню, могу заверить тебя, я решу окончательно. Если это заговор, я его разрушу. Если это гнев неупокоенного духа, я буду ему противостоять, полагаюсь на Будду Амида.

Итиро согнул в поклоне избитую спину и произнес:

— Казните меня, Миятомо-сама. Моя вина в том, что мой отец убил себя и теперь не найдет покоя. Мне следовало оберегать его последние дни и не оставлять одного в беспомощности. Рубите меня — я виновен в его смерти. Об одном прошу, похороните моего отца с отправлением надлежащих обрядов, гнев его успокоится, ведь с моей смертью ничто уже не удержит его в этом мире.

— Так и сделаем, — ответил Миятомо Акамицу. — Готовься.

Тело старика сняли, усадили в деревянный гроб и зарыли. Монах Дзёсин прочитал молитвы над могилой.

В полдень Итиро выпустили из деревянной клетки и отвели наверх. Все двинулись на двор для испытания.

Тело старика уже висело на столбе, в веревочной петле спиной ко всем, готовое к удару.

Все были объяты ужасом, монах читал сутры, а храбрый Миятомо Акамицу приказал поставить Итиро на колени, а испытателю рубить его мечом.

Но испытатель пал на колени, закрываясь мечом от тела, висевшего на столбе.

В гневе Миятомо вскочил со своего места, отобрал меч у испытателя и занес лезвие над Итиро.

Заскрипев веревкой, в жарком безветрии тело повернулось мертвым лицом к Миятомо.

Слабые духом с воплями кинулись со двора.

В священном ужасе благородный Миятомо отступил от Итиро.

Стоявший на коленях, со сложенными ладонями, монах Дзёсин произнес:

— Такова судьба этого меча. Когарасу — ворон. Между живым и отжившим выбирает безжизненное.

Миятомо Акамицу, собравшись, нахмурил брови, встал перед телом на столбе, поклонился, занес меч и с криком нанес косой удар, идеальную «перевязь монаха», от ключицы до подреберья, наискось, слева направо. Тело распалось надвое. Все присутствующие могли видеть печень.

Когарасу, оказалось, отличный был меч.

Позже, расплатившись с кузнецом, Миятомо отправил меч в храм со словами:

— Меч, испытанный таким образом, не может кому-то пригодиться. Меч непочтительности обесчестит своего владельца. Я подвел моего господина, но ему решать, виновен ли я, ведь мне противостоял неупокоенный дух.

Князь, узнав обстоятельства дела, простил Миятомо и поднес в дар внуку сёгуна статного коня. И развлек этой странной историей самого сёгуна, заслужив высокое одобрение и смягчив строгого, но богобоязненного правителя.

Дух старика более никому не являлся, поскольку, по совету монаха Дзёсина, после третьих похорон старика его сына отправили в искупительное паломничество в Исэ.

Лезвие меча Когарасу до сих пор хранится в Суруга, в храме Рюдзогонгэн. На его хвостовике, под рукоятью, правдиво выбито: «Рассек одного».

***

— Ого, — восхищенно отозвался я. — Вот это история так история!

Все остальные согласно зашумели, Котэцу довольно улыбался вызванному впечатлению.

В темноте, за освещенной свечами областью перед алтарем, трещали цикады. Все аж заслушались.

В медленно наступившем безмолвии внезапно прозвучал неуверенный голос нашего робкого человека-горы Саторо Оки:

— А я вот тоже знаю одну историю про меч. Моя бабка рассказывала, я еще малой был, как она с дедом моим сошлась.

— Отличная история про бабку, — буркнул малыш Тогай. — Я сам таких сколько хочешь расскажу.

Смешки пробежали по кругу сидящих на полу мужчин. Хаято недовольно двинул ойкнувшего брата тяжелым локтем в бок и ободряюще хлопнул Оки по плечу:

— Да ты рассказывай, не стесняйся. Что там с твоим дедом было?

Оки шевельнул ушибленным плечом и продолжил:

— Все началось с того, что он съел собственный меч…

Глава 11. Меч, плывущий по реке