Пожарная застава квартала Одэнматё

Мой дед, Саторо Сахэй, был самураем, лишенным рисового пайка. Он убил самурая из соседнего клана, был изгнан и влачил недостойное существование на окраине почтового городка Цутияма, во владении Хиконэ, на берегу каменистой и неприветливой реки Ясу, где занимался ловлей рыбы и сбором улиток. Он опустился настолько, что утратил не только положение, но и меч предков, проданный в голодные дни первой одинокой зимы, когда река скована льдом, а подледный лов небогат. Сахэй продал меч, о чем успел не один раз пожалеть, потому что душа его с тех пор была не на месте. Сахэй утратил себя, он был где-то там далеко с его мечом, а не в теле, спасенном от голодной смерти одним коку риса в надорванном мешке из соломы, вырученным от продажи меча.

Сахэй глушил горе неочищенным холодным сакэ и неуклонно погружался в речной ил презрения к себе и неотданных долгов. Соседи перестали называть его «господин Саторо» и вообще замечать. Сам Сахэй отдал бы все за малую возможность вернуть себя.

В то время во всей Поднебесной еще продолжалась охота за мечами во исполнение миролюбивого указа правителя Тоётоми Хидэёси, потребовавшего у невоенных сословий сдать неприличное земледельцам и ремесленникам оружие. Большинство крестьян давно лишились всех средств убийства, накопленных за десятилетия войн, но находились безрассудные одиночки, не желавшие расстаться с оружием, среди которого встречались весьма драгоценные изделия, подобранные когда-то на полях битв или доставшиеся в наследство от предков, перешедших из военного сословия в земледельческое.

Хранитель порядка, рука правосудия, полицейский чиновник — господин Сасакэ Эттидзисиро, вассал князей Ии, уже правивших тогда в Хиконэ, наведенный доносом соседей, как раз брал измором дом такого ценителя в горном поселении Симацуя, в местах, в которых находятся истоки реки Ясу.

Один древний старик, участвовавший в прежних войнах, еще мнивший себя достойным привилегий пехотинца, не желал отдать пять лезвий работы великой школы Митто. Домашних он отправил по соседям, а сам в одиночестве совершил акт непокорства — заперся в доме, похожем на башню, построенном им на фундаменте когда-то сожженной вражеской крепостцы, что не облегчало работу слуг князя, и отстреливался из лука от их нестройных атак, ранив уже четверых.

Господин Эттидзисиро, еще затемно добравшийся до этих глухих мест из замка и совершенно не ожидавший такого отпора, утомленный летней жарой и раздраженный потерей времени, приказал сжечь мятежника вместе с домом и его оружием.

Старик, услышав эту весть, смирился с судьбой. Но по некотором размышлении просил господина Эттидзисиро принять пять мечей работы Митто, потому что не мог позволить погибнуть столь замечательным произведениям великого мастерства в огне.

Старик спустил сверток с одними драгоценными лезвиями, без рукояток, в соломенной циновке со стены, где его внизу приняли подручные господина Эттидзисиро. Затем соломенную крышу дома обстреляли зажженными стрелами. Дом сгорел вместе с хозяином и всем, что там еще оставалось.

Пожар отражался в водах текущей мимо реки Ясу.

А господин Эттидзисиро приказал собираться к отъезду.

Мечи уложили в кедровые ящики, отделанные европейским бархатом винного цвета, погрузили в двухколесную повозку, запряженную парой лошадей. И под охраной, с господином Эттидзисиро во главе, отряд отправился с гор вниз, в замок Хиконэ, за неизбежными наградами и повышениями.

Божествам речной долины, недовольным поведением вассала князя Хиконэ, было угодно, чтобы мост над водопадом Девять Сяку, в виду которого с горного склона живописно падают воды реки Ясу, сломался под повозкой с мечами. Повозка завалилась набок, повиснув на краю моста, ящик с мечами открылся и четыре меча из пяти упали с высоты в воды реки. Взбешенный несчастьем, господин Эттидзисиро отправил вниз своих людей собрать потерянные лезвия. Его люди прочесали место под водопадом и нашли все мечи. В этот момент из ящика выпало последнее, незамеченное, но самое драгоценное лезвие и, упав с высоты, пронзило голову одного из людей внизу. Мертвое тело, упавшее в воду, быстро унесло потоком.

В это время Сахэй предавался печали один на один с рекой и пил свое холостяцкое холодное сакэ на берегу, время от времени выливая в воду глоток-другой, так как иных собутыльников, кроме быстрого потока, у него не было.

День клонился к вечеру, и пьяный Сахэй собирался брести домой, как поток-собутыльник принес ему нежданный подарок. Вода протащила мимо него мертвое тело с лезвием меча, торчавшим из глазницы, со знаменитым клеймом на хвостовике.

И Сахэй не упустил свой меч.

Он бросился в воду, вытащил тело на берег, а затем, обмотав хвостовик поясом кимоно, вытащил и меч из тела. Кровь и вода не держались на мельчайшем узоре, коже меча, проступившей на холодном металле.

В восторге Сахэй поклонился реке и с лезвием побежал домой, где лежали заброшенные ножны, цуба и рукоятка прежнего меча Сахэя. Собрав меч, Сахэй взял его в обе руки, поднял к заходящему солнцу и почувствовал себя заново родившимся.