Пожарная застава квартала Одэнматё

— Ах, простите, вы так растрогали меня, — она сняла слезы краем рукава. — Мы в таком ужасном положении, вы нас просто спасаете.

— Старшим следует заботиться о младших.

— Ах, почему я красива? Зачем господин обратил на меня свое внимание?

— Главе воинского дома не пристало вожделеть жену вассала. Я думаю, мы усовестим его.

В этот момент, разрубив бумагу ширм и мгновенно проникнув через разрезы в комнату, за спиной старшего брата появились три красноволосых тэнгу и поразили его в спину ударами коротких мечей.

Старший брат, обливаясь кровью, упал набок.

Четвертый тэнгу — пониже прочих, с гривой черных волос на маске, вошел в комнату и встал над телом.

— Теперь ты вдова, дорогая Саяко, — произнес женский голос из-под маски. — Твоя участь переменилась. Но не печалься. Очень скоро ты станешь второй женой другого человека. Очень важного, большого человека. Который очень тебя любит и ценит. Тебе следует радоваться.

Осаяко упала на руки, подавленный вопль распирал ее.

Вы убили не того!

Она молчала. Она молчала изо всех сил — так, что слезы из глаз не текли...

Господин старший брат — вы мертвы. Но мой господин муж, ваш брат, Судэй, еще жив. Жив. И я должна страдать молча. Так, чтобы они поверили, что сейчас умер именно Судэй.

— Идем, дорогая Саяко, — произнесла женщина под маской.

Осаяко, горюя, упала на тело старшего брата своего мужа.

Судэй вот-вот вернется, и они убьют его. Нужно, чтобы они немедленно ушли. А я обязана сохранить свою честь.

Тэнгу вложил меч в ножны за поясом и, шагнув к ней, взял за плечи.

Я верна вам до конца, господин Судэй, муж мой.

Осаяко выдернула меч из ножен склонившегося над нею тэнгу и откатилась в сторону. Тэнгу движением руки остановил бросившихся к Осаяко троих сообщников.

— Не сопротивляйся, милая Саяко, — произнес тэнгу женским голосом.

— Я знаю вас? — без интереса спросила Осаяко и перерезала себе горло.

— Да, ты знаешь меня, — медленно ответил осыпаемый брызгами крови черноволосый тэнгу.

Когда Осаяко умерла, тэнгу забрал из ее рук свой меч, и убийцы покинули дом.

Радостный Судэй, ободренный удачным гаданием, войдя в ворота своего дома, разминулся с ними всего на десяток шагов.

В доме он нашел мертвых жену и брата.

Мягкий вечер обратился для него в резкую темь. Свет светильника стал невыносимо ярок, цвет крови — жгуче алым.

Он держался за рукоять обнаженного меча, как за остатки разума. Он тяжело дышал, растрачивая задавленный крик.

Наверное, только в этом полубезумном состоянии он сумел прочесть в брызгах и потеках крови надпись дрожащим пальцем:

Тэнгу…

Тэнгу?

Раны нанесены мечами. Тэнгу или людьми в масках тэнгу.

Храмовое шествие!

Судэй бросился из дома, столкнувшись в воротах с околоточным начальником, позванным перепуганными слугами, отбросил его в сторону, растолкал его охранников и, не обращая внимания на крики вослед, побежал за храмовым шествием.

Шествие уже дошло до храма и рассыпалось. У храмовой лестницы стояли носилки ками. Люди подымались по ступеням к храму. На него начали оборачиваться. Раздался крик:

— Смотрите! Это Судэй! У него меч! Что случилось?!

В повернувшейся к нему толпе Судэй увидел вскочившего человека с маской красноволосого тэнгу в руке. Тот смотрел на Судэя, как на явившегося призрака.

— Эй ты! — Судэй указал на него мечом. — Тэнгу! А ну стой!

Человек бросился прочь, когда Судэй побежал на него с поднятым мечом.

Люди с воплями убирались с его пути.

Судэй догнал убегавшего и зарубил его в спину.

— Кто вас послал?! — закричал он, перевернув умирающего. Но тот уже ничего не мог сказать, кроме:

— Ты же уже умер...

И умер сам.

— С кем он пришел?! Говорите! — закричал Судэй в толпу, но люди разбегались, не давая ответа. Прихрамовая площадь опустела. Судэй помчался к тому месту, где заметил убитого, там стоял паланкин без носильщиков. В паланкине лежали маски тэнгу, одежда, забрызганная кровью, веревки, капюшон, который надевают на голову похищенным.

Они сменили окровавленную одежду. Они где-то рядом. Смывают кровь, приводят себя в порядок...

Баня. Там, где паломники совершают омовение перед поклонением.

Судэй помчался к бане.

Они хотели похитить... кого? Осаяко. Унести ее в паланкине во время шествия. И убить. Меня. А убили моего брата. А Осаяко. Убила себя.

Я знаю, кто они, эти тэнгу.

Судэй остановился пред баней. Замер, как оглушенный, потому что понял, кто послал тэнгу убить его.

Господин. Глава клана. Глава семьи.

Судэй понял, что он действительно мертвец. Призрак, живой по недосмотру. Он умрет, это дело времени.

Потому что даже руку нельзя поднять на господина. И обнажить в его доме меч. Жизнь вассала принадлежит господину.

И вот господин уже забрал ее. Господин полагает, что Судэй не должен жить.

Собственно, теперь осталось только сесть прямо здесь и, больше не медля, вскрыть себе живот. Другого выхода из этого невыносимого положения нет.

Может быть, господину станет немного стыдно...

Неприличная ярость душила Судэя. Он хотел убивать сам. Убивать себя он не хотел.

Двери бани раздвинулись, и зонтом вперед из них вышла младшая сестра господина в сопровождении двух вассалов.