Пожарный

Потом за ними ехала черная машина – почти четверть мили, хрустя гравием под колесами. Тормозила, когда останавливались они; трогалась, стоило им продолжить движение. Четыре человека – двое на передних сиденьях, двое сзади. Мужчины во фланелевых охотничьих куртках и фетровых шляпах.

– Они скорее всего вооружены, – сказала Рене. – Думаете, мы в безопасности? Нет, не отвечайте. Говорят, что не бывает глупых вопросов, но я, кажется, один все-таки изобрела. Мы не были в безопасности много месяцев.

Черная машина сопровождала их больше часа, а потом внезапно ускорилась и свернула на узкую сельскую дорогу, расшвыривая камни из-под колес. Один из пассажиров выбросил в окно пустую пивную банку, впрочем, Харпер не показалось, чтобы он целился в них. Оружия она так и не увидела, но когда машина поворачивала, толстый краснолицый мужчина на заднем сиденье выставил палец, изображая пистолет, прицелился в Ника и нажал воображаемый спусковой крючок. Бах.

К самому концу дня они достигли Бакспортского торгового центра, судя по виду – бывшую конюшню, с коновязью у дороги и оконными рамами из необработанной сосны. Над входной дверью торчали оленьи рога. На деревянном крыльце собирала пыль неработающая машина для продажи кока-колы из сороковых годов. Стоянка для машин была пуста, а на белой простыне, перекинутой через цепь, черной краской было написано: «ВСЕ ЗДОРОВЫЕ СЮДА БОЛЬНЫЕ ИДИТЕ ДАЛЬШЕ».

Однако по эту сторону ржавой цепи стоял складной столик. И на нем – картонные миски с супом. Куриная лапша. В ряд выстроились бумажные стаканчики с водой.

От одного запаха куриной лапши слюнные железы Харпер заработали, а желудок свело от голода; но не еда привела ее в восторг. На углу столика стояла бутылочка с розовым сиропом, и рядом лежал маленькая пластиковая спринцовка. Такой спринцовкой дают лекарство собакам и маленьким детям. Этикетка на бутылочке гласила: «ЭРИТРОМИЦИН», и на рецепте была указана доза для какого-то Лаки. Срок годности истек больше года назад, и в заляпанной бутылочке осталась только половина. Под бутылочкой оказался линованный листок из блокнота.

«слышал у вас больной это поможет?»

Харпер взяла бутылочку в руку и посмотрела на Бакспортский торговый центр. Черный мужчина, во фланелевой рубашке и в очках с золотой оправой на кончике носа, смотрел на нее из-за витрины, заставленной всякой всячиной, – деревянная статуэтка лося, лампа из плавника. Харпер подняла руку в знак признательности. Мужчина кивнул, сверкнув очками, и скрылся во мраке.

Харпер дала Джону первую дозу, впрыснув ее поближе к корню языка, и добавила аспирин; остальные сидели на краю дороги, хлебая из картонных мисок чуть теплый суп.

Оранжевый знак «ОБЪЕЗД ДЛЯ БОЛЬНЫХ» указывал на запад, по сельской дороге, в сторону от Бакспорта. Но они помедлили у деревянного барьера («БОЛЬНЫМ ПРОХОДИТЬ ЗАПРЕЩЕНО»), чтобы поглядеть на шоссе, ведущее прямо в город и дальше – к морю. Дорогу затеняли большие пышные дубы, вдоль нее стояли двух– и трехэтажные дома в колониальном стиле. Темнело, и Харпер заметила свет в домах – электрический свет; от уличных фонарей лилось голубое сияние.

– Господи, – сказала Рене. – Мы снова попали в ту часть мира, где есть электричество.

– Нет, мы – нет, – возразила Алли. – Та часть мира – за барьером. Как думаете, что будет, если мы попробуем войти?

– Не знаю, и выяснять мы не будем. Пойдем, куда показывает знак, и будем делать то, что говорят, – сказала Харпер.

– Проходите сюда, – пробормотала Алли. – Поднимайтесь по пандусу – и прямо на бойню. По одному, пожалуйста. Не толкайтесь.

– Если бы нас хотели убить, у них была уйма возможностей, – заметила Рене.

– Не слушайте меня, – вздохнула Алли. – Я просто прокаженный подросток-изгой.

27

Ночь они провели в общественном палаточном лагере, предназначенном специально для зараженных. Справа и слева от сельской дороги торчали две громадные деревянные головы – они напоминали доблестных индейских вождей с печальными мудрыми глазами и в головных уборах из перьев. Над въездом был растянут баннер: «БОЛЬНЫЕ ОТДОХНИТЕ ЗДЕСЬ ВОДА ЕДА ТУАЛЕТЫ».

Спать улеглись под столами для пикника; дождь барабанил по доскам и капал на головы. Но тут были биотуалеты – немыслимая роскошь после целой недели, когда приходилось подтираться тряпками; и Джон порадовал Харпер, проспав всю ночь, глубоко дыша, а на худом морщинистом лице сохранялось выражение мечтательного спокойствия. Он проснулся только раз, когда она сунула спринцовку ему в рот, чтобы дать новую порцию антибиотика, – да и то лишь невнятно фыркнул и снова заснул.

Они оставались в лагере почти все утро – ждали, когда пройдет дождь. Он унялся к обеду, и потом идти было приятно. Прохладный ветер шуршал дубовыми листьями. Дневной свет играл на всех мокрых поверхностях и превращал паутину в сети, усыпанные алмазами.