Пожарный

– На что? Деньги теперь – не то, что прежде.

– Выиграю я – принесешь мне сверху пару трусиков твоей жены, – сказал Ковбой Мальборо.

– Если выиграю я – ты их наденешь, – парировал Джейкоб.

– Э, а если выиграю я? – спросил Марти.

– А если ты изобретешь лекарство от драконьей чешуи? А если ты перестанешь хихикать, как икающая тринадцатилетка?

Марти захихикал, как икающая тринадцатилетка.

– Кто разбивает? – спросил Джейкоб.

Громкий стук – шар врезался в пирамиду.

– Одну партию? – спросил Марти. – Или из трех?

– Мне все равно, – сказал Ковбой Мальборо. – Я никуда не спешу.

6

Снег делал ночь мелкозернистой. Харпер брела сквозь морозную тьму, холод кусал ноздри. Когда она вошла в дом, уже смеркалось. А теперь, шесть бильярдных партий спустя, было часов девять или десять – и ноги сводила судорога после нескольких часов сидения в шкафу за стеклянной дверью.

Джейкоб был первым в бильярде, а Ковбой Мальборо – в выпивке. Толстяк – по одному только голосу Харпер казалось, что весу в нем не меньше трехсот фунтов – унес с собой в кармане куртки ее трусики, весело насвистывая. Харпер выждала не меньше получаса, прежде чем выбралась наконец из своего убежища, наполовину убежденная, что Джейкоб и его новые приятели все еще там, тихо поджидают ее. Пустую бутылку от «Балвени» они надели на кий.

Ей бы расклеиться, зайтись в рыданиях или трястись беспомощно от шока. А Харпер, наоборот, была на взводе, словно только что промчалась на лыжах по склону на пределе возможностей, проходя повороты быстрее, чем прежде. Она читала про адреналиновые всплески, но никогда не испытывала такого. Ноги сами несли ее вперед.

Харпер и сама не знала, куда идет, пока не оказалась на месте. Она вошла в лагерь Уиндем – мимо цепи, натянутой между двумя гранитными монолитами, мимо выгоревшего остова автобуса – и шагала по аллее Литтл-Харбор, пока не начался гравий. Через сотню футов дорожка пошла под уклон – к набегающим волнам Атлантики.

И к острову Пожарного. Харпер быстро забралась на каменный волнолом, две минуты шла по гальке и вот увидела причал лагеря Уиндем.

Она обещала Алли вернуться через два часа. И, наверное, отсутствовала уже вдвое дольше. Харпер боялась встречи с Алли, которой наверняка уже досталось и которая уж точно измаялась от беспокойства. Харпер пообещала себе исправить все, что в ее силах.

Но Алли придется побеспокоиться еще немного. Харпер оставила Джона Руквуда на его острове в одиночестве на три дня, с разбитыми ребрами, вывихнутым локтем и серьезным смещением в запястье. Только ради него она и ускользнула из лазарета. И будет дурной шуткой возвращаться, так и не повидав его.

И потом. Что бы ни говорила Алли о показательных судах над теми, кто нарушает правила, Харпер не могла воспринять это всерьез. Слишком это напоминало школу. Там, конечно, были правила и наказания за их нарушение… но правила и наказания применяли взрослые к детям, а Харпер взрослая. Ученик может получить выговор за беготню в коридоре, но если кто-то из педагогического состава перешел на рысцу, значит, у него есть на то причины. Возможно, Бен рассердится, но она поговорит с ним и все уладит. Его власть (или власть Кэрол) пугает ее не больше, чем власть учителя. И вряд ли кто-то заставит ее писать сто раз на доске: «Я не буду покидать лагерь без разрешения».

Она гребла в нависающей тягучей темноте. И внутри себя ощущала медленный подъем, как будто маленький прилив.

Харпер постучала в притолоку сарая Пожарного.

– И кто там?

– Харпер.

– А! Наконец-то. Но учтите, я не одет.

– Минутку подожду.

Она глубоко вдохнула влажный, соленый, морозный воздух и выдохнула клуб белого пара. Она раньше не осматривала остров и теперь поднялась на центральную дюну, чтобы поглядеть сверху.

Остров был невелик. Пара акров, вытянутых в форме глаза. Гребень тянулся вдоль острова, и сарай Пожарного вдавался в склон. На южной оконечности остались развалины гостевого домика – обгорелые балки торчали из снега, как из-под простыни. Харпер поразилась, увидев парусник длиной футов в тридцать пять: он стоял на восточном берегу острова – шлюп на стапельной тележке из нержавеющей стали, палуба укрыта натянутой белой парусиной. Но ведь отец Стори упоминал парусник и говорил, что на нем можно отправиться на поиски Марты Куинн. Если снегопад не утихнет, парусник превратится в деталь пейзажа – белая дюна немного повыше остальных.

От холода занемели щеки. Харпер спустилась по песку и вошла в сарай Пожарного без стука. Она потопала ботинками, потерла ладони, стряхивая снег.

– Уиллоуз! Никогда так не был рад видеть человеческое лицо! У меня словно автомобиль припарковался на груди. Не испытывал подобной боли с тех пор, как распались «Ганз Эн Роузез».

– Простите, – сказала Харпер. Принесенную хозяйственную сумку она поставила на пол. – Много хлопот.

Она чуть не начала рассказывать ему про Джейкоба и Ковбоя Мальборо, про то, как едва не попалась, но одернула себя.