Пожирающая Серость

Харпер поверила. Готорнам легче было лгать всему городу, вместо того чтобы признать неудачу.

– Ты ничем не лучше меня, – прорычала она, сотрясаясь всем телом.

Джастин склонил голову. Теперь Харпер увидела, какой он на самом деле – король без короны. Грустный мальчишка, играющий в будущее, которого у него не было.

– Так и есть, – сказал он. – Но теперь я это понимаю, ладно? Я пытаюсь.

– Нет, – холодно произнесла Харпер. – Ты ничего не понимаешь.

Потому что у него по-прежнему было все. А у нее по-прежнему не было ничего. Ни один ритуал не в силах этого изменить.

Она сомкнула ладонь на рукояти кинжала в кармане, борясь с желанием прижать его к горлу Джастина.

Но были и другие способы причинить ему боль. Способы получше.

Харпер сократила расстояние между ними:

– Взгляни на меня.

Джастин опустил голову. В его карих глазах отражались ветви.

Харпер поднялась на носочки, пока их лица не оказались на одном уровне, но Джастин не шевельнулся, даже когда кончик ее вздернутого носа задел его ухо.

Еще несколько секунд назад от подобной близости у Харпер бы закружилась голова. Но теперь ее дыхание было прерывистым из-за гнева, а не желания.

– Эта боль никогда не пройдет, – прошептала девушка. – Но знаешь что? Ты ее заслужил.

Она развернулась, отодвинула ветви и вышла обратно в лес. Сначала Харпер попыталась вернуться к поместью Сондерсов, но снаружи все так же сновали офицеры и явно не собирались расходиться. Поэтому она отправила Вайолет сообщение с извинениями и направилась к коттеджу Карлайлов. С каждым шагом ее ярость становилась сильнее.

Готорны приговорили ее и простили Джастина, поскольку им было выгодно, чтобы город считал его сильным, а ее – слабой. И за это они заслуживали расплаты. Все сомнения испарились. На их место пришла острая, совершенная уверенность в том, что она добьется возмездия.

* * *

В понедельник Вайолет не пришла в школу.

Джастин писал ей несколько раз, но она не отвечала. Прошлая ночь была как в тумане; он и бо́льшая часть выпускников страдали от ужасного похмелья. Он помнил, как пресек гнев толпы, прежде чем покинуть вечеринку. Помнил лихорадочное сообщение Вайолет ему и Мэй. И помнил Харпер.

Джастин раньше не понимал, насколько он близок к раскрытию правды. Всего-то потребовался алкоголь и старое чувство вины, которое разворошили в нем одноклассники, – и вот тайна уже не является таковой.

Он все еще чувствовал прикосновение ее губ к своему уху, прилив теплоты, распространившейся по его телу, прежде чем слова Харпер выпотрошили его и оставили беззащитным в лесу наедине со своей виной.

Джастин не помнил, как вернулся домой, но каким-то чудом он проснулся в своей кровати. Его череп трещал от головной боли, размером с галактику. Впервые в жизни Джастин Готорн жалел, что не забыл все.

Он был дураком по всем статьям. Упустил свой второй шанс с Вайолет, напившись в стельку. Заставил Харпер ненавидеть его еще больше, сказав правду. Он хотел, чтобы она знала, что не одинока в своих муках. Но теперь Джастин понял, что прошло слишком много времени, эту рану уже не залечить. Все, что он сделал, – это содрал корочку и позволил ране загноиться.

Разумеется, Мэй пришла в ярость. Но именно реакция Айзека застигла его врасплох. На следующий день после вечеринки его холодная, высокомерная злость была осязаемой, и Джастин почувствовал растерянность и обиду. Какая Айзеку разница, если он счел нужным рассказать правду о своем ритуале? Он собирался найти Харпер и должным образом извиниться, будучи уже в трезвом состоянии. Но за последние три года она превратилась в невидимку. Она не обедала в столовой и не гуляла во дворе на переменах.

Это он виноват. Джастин сделал ее такой: запуганной и крошечной – чужой в собственном городе. Он заслуживал ее презрения и отвращения. Он ушел от нее – и Харпер имела полное право поступить с ним так же.

Но Джастин не мог весь день предаваться унынию.

Поэтому, когда класс отпустили, вместо того чтобы пойти в раздевалку и приготовиться к тренировке по бегу, он вышел на парковку, избегая Мэй, которая возилась с ключами от их машины.

Айзек нагнал его на главной дороге, рассеянно потирая темную щетину на подбородке.

– Ты идешь к Вайолет, – сказал он, когда они сошли с асфальта на протоптанную тропинку.

– Ага, – кивнул Джастин, готовясь к спору.

Этим утром они узнали, что Дарья Сондерс мертва. Поэтому Вайолет не пришла в школу. Поэтому не отвечала на сообщения. Она обратилась к Джастину в этот момент, и хоть он пытался помочь, у него ничего не вышло. Ее молчание говорит о злости. И Джастин хотел попросить прощения лично. Хотел сказать, что она не обязана скорбеть в одиночку. – Как ты…

– Я пойду с тобой.

– Что?

Айзека заботило всего три вещи: его книги, Джастин и Мэй, в таком порядке. Джастин не понимал, к какому из пунктов относится разговор с Вайолет. С другой стороны, в последнее время Айзек часто удивлял его. По крайней мере, его злость на Джастина, похоже, успокоилась, хотя в его шаге чувствовалось что-то чрезмерно решительное, ботинки со стальными мысами оставляли глубокие следы в грязи.