Пожиратель душ. Об ангелах, демонах и потусторонних кошмарах

Внезапно Африка вырвался. Мы постояли, уставившись друг на друга в сумраке старинного дома, полного теней, а потом он прыгнул. Я попытался остановить его мощным ударом в лицо, но не смог и вовремя уклонился.

Африка пролетел мимо, рыча от ярости. Я оперся боком о перила лестницы, ведущей на первый этаж. Монстр снова кинулся в атаку, но тут в моей голове блеснула идея. Не успел Африка меня коснуться, как я плашмя бросился на пол.

План сработал: инерция увлекла тварь вперед. При этом я получил удар в бок, от которого перехватило дыхание. Раздался жуткий треск и грохот. Африка завизжал. Он успел вцепиться в меня рукой и опрокинул. Я ощутил под собой пустоту, и мы кубарем полетели вниз, в кромешную тьму.

Сцепившись, мы с глухим ударом рухнули на пол, но мне повезло оказаться сверху, и я чудесным образом не пострадал. Мгновение я лежал, дрожа от изнеможения и ожидая, что когтистая рука схватит за горло. Но Африка подо мной не шевелился.

Слух уловил неясный звук не громче комариного писка. Постепенно нарастая, он превратился в раскатистое пение.

Элизабет!

У меня не было времени все тщательно взвесить и решить, сошел я с ума или нет. Я знал, что громкое пение до ужаса реально и что оно несется с чердака, где я оставил Элизабет. Разве могут эти рокочущие невразумительные звуки исходить из человеческого горла?

– Трог чхайя тругга… Кад-х чхайя… Йин чхайя…

На пике крещендо звуки слились в визгливый дьявольский хор, в завывания и крики, пророчащие гибель.

Я метнулся к лестнице. В непроглядной тьме старого дома пульсировала зловещая угроза. В ушах призывно ревело пение:

– Чхайя!.. Йин чхайя!..

Во мраке вокруг меня шевелилось неземное зло. Темнота подползала, желая накинуться и овладеть мной, пока я взбегал по лестнице. Внезапно вопли и завывания стихли. Рывком я распахнул дверь в мансарду.

Передо мной расстилалась тьма, в которой чудилось биение чудовищной жизни!

Свистящий потусторонний голос прошептал:

– Трог чхайя… чхайя…

Я нащупал на стене выключатель.

Ослепительное сияние мгновенно залило студию. Она была пуста!

Не знаю, почему я не посмотрел на полотно сразу. Возможно, я бессознательно оттягивал момент душераздирающей истины. Но, взглянув наконец на картину, я едва не упал в обморок. Зрелище оказалось столь невероятным, столь шокирующим, что у меня закружилась голова. Богомерзкая картина опять переменилась.

Она по-прежнему изображала пещеру и голубое пламя на алтаре, но полчище червеобразных существ исчезло. Из них осталось только одно, и оно шагало к алтарю, неся в объятиях женщину, почти невидимую за его толстым бесформенным телом, – Элизабет!

На мгновение мой разум померк, захваченный водоворотом горя и ужаса. Это было помрачение, пронизанное вспышкой ярости. Я бесновался, колотя по стенам проклятого чердака, пока с рук не закапала кровь. В безумном гневе я крушил столы и мольберты…

Что-то выпало из ящика перевернутого стола.

Я замер, вновь обретя рассудок. На полу лежала книга. Дневник Рэнсома! Может быть, в нем скрыта подсказка?..

Кузен писал карандашом – бессвязно, небрежно, иногда неразборчиво. Кое-где были проставлены даты. Я обратился к отрывку, который шел первым, видимо продолжая запись с вырванной страницы:

…средством установить контакт. На то есть ясные намеки. В тайной «Книге Дзиан» сказано: «Семеро Отцов, Бескостных, не могли дать жизнь существам с костями. Их потомство зовется расой чхайя». Моей картине такое по силам. Блэквуд догадывался, Лафкадио Херн намекал. Изображения, которые оживали прежде. Ожившая статуя Пигмалиона! Апеллесов конь, при виде которого ржали живые лошади! Моя задача не так сложна. Нужно изобразить истинную картину, символ действительности, долгое время хранившейся в тайне, нарисовать древних существ, населяющих эти холмы в ином измерении. Благодаря правильным заклинаниям символ и действительность сольются воедино. Если у меня получится…

Следующая запись, судя по дате, была сделана две недели назад: