Пожиратель нечистот

Илье Гришину пришлось взять внеочередной отпуск – за свой счёт. Весна, середина апреля, время подснежников: в смысле – появления на божий свет прошлогодних трупов. Начальство на его заявление об отпуске посмотрело косо, но просьбу удовлетворило. Две недели он выслеживал потенциального маньяка, а заодно представлял себе какой убийца человек. Картина получалась противоречивая. С одной стороны выходило, что маньяк – это типичный монстр со всем комплексом девиантных отклонений, социопат, убийца, садист, а с другой – не лишённый жалости, раскаивающейся в страшных деяниях человек хмурых помыслов, но страдающей души. Чувство сострадания у маньяка? Совершенно исключено. Так не бывает. Эти твари начисто лишены подобных чувств. Их восприятие мира исключало ракурсы сопереживания жертвам. А его экземпляр ведь проникся жалостью к Пете и, учитывая какие он себе выбирал жертвы, был очень необычен, как не крути. Маньяк давал, хоть и эфемерный, но всё же шанс жертвам. Да и жертвы происходили из самой неудобной для серийного убийцы категории населения – молодые мужчины, хорошей физической формы, нередко спортивного телосложения. Единственный опыт с пойманным дохляком, водворённым в классический дом маньяка – подвал, окончился неудачей.

Кандидата в нетипичные маньяки неизвестного типа он обнаружил в Реутове. Подразделение пожарной охраны МЧС, казармы, штаб. Гришин по своему обыкновению припарковался ранним утром недалеко от забора, за которым маршировал плац, используемый для общего вечернего и утреннего построения. МЧС – полувоенная структура, и если ты и не служишь срочную, то всё равно вынужден соблюдать все армейские правила. Забор, огораживающий плац, – это железные прутья, соединённые между собой вертикальными перекладинами в секции, ограниченные кирпичными тумбами. При таком раскладе нашему сыщику была отлично видна вся процедура построения. Построились, подняли флаг, командиры зачитали приказы, распоряжения, дали приказ разойтись, приступить к работе (службе). Гришин увидел его сразу: с правого фланга шеренги возвышался небоскрёб. Боец, который на голову выше товарищей и в два раза шире ближайшего соседа, невольно обращал внимание на себя. Настоящий великан! Илья не боялся: он в прошлом считался хорошим боксёром, выигрывал первенство Москвы по юношам. И потом занятия кулачным боем не забросил, продолжил посещать родной зал факультативно. Среди знакомых боксёров его знали как панчера, но не как обычного прямолинейного дуролома, а как хитрого, техничного, изобретательного разрушителя челюстей и носовых перегородок. Профессиональные навыки вселяли в Илью уверенность. Он не раз встречался в жизни с такими шкафами, и каждый раз выходил из схватки с ними победителем. Большие, неповоротливые увальни полагались на силовое превосходство, быстро выдыхались и громко падали.

Еще два дня, с шести утра до одиннадцати вечера, Илья дежурил, ждал появления подозреваемого, выходящим из ворот казармы. И дождался. Здоровяк, одетый вполне на гражданский манер, направился на железнодорожную станцию. Его дежурство кончилось, и он спешил покинуть службу. Шёл быстрым шагом, не оборачиваясь, был заметно возбуждён. Илья, оставив машину, пустился за маньяком следом.

Гришин не знал того, что Игорь, неделю назад, под впечатлением от произошедшего с ним в подвале гаража, посетил знаменитую на всю восточную часть Московской области женщину ведунью, и та, прочитав всего несколько страниц из книги его души, ужаснулась и хотела его выгнать, но под оказываемым им давлением (угрозами применить насилие. А как же иначе?) выдала ему несколько дельных советов и готовых рецептов. Марков обладал необходимой силой, но не знал, до встречи с ведуньей, как ею пользоваться. Сегодня Марков спешил воплотить в жизнь советы белой знахарки, освободиться от духовного горба потустороннего гостя, облюбовавшего его будто принадлежащее ему одному жилище. Или глист-нахлебник, или он сам. Другого не дано: один из них должен быть навсегда изгнан.

Для проведения обряда изгнания, освобождения души от тяжкого груза зла, Игорь снял деревянный дом-развалюху в деревне, в тридцати километрах от Реутова; оборудовал его, исходя из требований к проведению ритуала по отделению себя от гостя, и теперь летел на крыльях надежды, с нетерпением ожидая разрешиться от бремени мучавших его с детства противоречивых желаний и сомнений.

Всегда чуткий ко всем изменениям, происходившим вокруг него, сегодня Марков не почувствовал слежки. Крылья надежды закрыли густыми тенями его третий глаз, и он упустил из виду бредущую за ним опасность.