Пожиратель сюжетов

— Тогда он потеряет всю свою власть и величие! Муза не может быть великой сама по себе! Тебе это уже много раз объясняли.

— Я…, — растерялся писатель, — в том смысле, а это возможно?

— Да! И это единственный вариант его остановить!

— А как это сделать технически?

Высвободившись из объятий, девушка взяла руки своего любимого в свои. И глядя ему в глаза, тихо произнесла:

— Технически это так же просто, как принять религию. Трижды громко отрекись от него, затем трижды громко призови меня.

Она произнесла это с такой грустью, что Валера отчётливо почувствовал какой-то подвох в таком варианте. Недаром Муза так долго его обдумывала, пока он отвлекал Пожирателя милой дружеской беседой.

— Дьявол, как известно, в мелочах, — согласилась с его мыслями девушка. — Став снова твоей музой, я перестану быть той, кто я сейчас. Я вновь стану просто абстракцией.

— Нет! — слишком громко возразил Козорезов. — Не такой ценой.

— Эй, там, — снова, теперь уже не на шутку, всполошился Пожиратель, — что происходит? Хватит, наговорились.

— Да! — твёрдо произнесла Муза. — Поверь, мне тоже трудно это принять, но другого выхода просто нет.

Новоявленный император не слышал их, но интуитивно почувствовал опасность.

— Быстро, — скомандовал он гориллам, — взять их!

Две огромные обезьяны, оторвавшись от процесса проталкивания сюжетов и образов в тёмный зёв Колыбели, вразвалочку направились к влюблённой паре.

— Прошу, не тяни! — взмолилась девушка. — Иначе станет поздно.

— И я никогда больше тебя…, — растеряно бормотал Валера.

— Я всегда буду и останусь с тобой! Давай же!

Обезьянам оставалось сделать едва ли более полу дюжины шагов, когда Великий Козорезов, поднявшись во весь рост, грозно рявкнул на них:

— Стоять, животные!

Как ни странно, это подействовало. Обе гориллы застыли на месте.

Хотя, что тут странного, успел подумать Валера, ведь и сам грек говорил, что в связке автор-муза автор все же главнее.

— Слушай меня, Цезарь недоделанный, грек липовый, — заорал он почти во весь голос, оставляя небольшой запас мощности, дабы не сорвать связки в самый неподходящий момент, — я — автор отрекаюсь от тебя, муза!

Что-то прогрохотало там наверху. Это не был гром небесный. Последовавший за ним противный звук фонящего микрофона, позволил судить, что упал усилитель звука вместе со стерео колонками. А громкий стон — что упали они прямо на звукорежиссёра.

— Прекрати немедленно! — надрывался с вершины Муз. — Валера, ты что творишь? А! Это всё девка твоя! — без усилителей его голос на таком расстоянии не внушал абсолютно никакого почтения.

— Я — автор отрекаюсь от тебя, муза! — повторил Козорезов.

Гориллы синхронно подняли головы и посмотрели на хозяина, словно оценивая остатки его могущества. Хозяин же растерял всё наносное величие. Оно улетучилось вместе с пурпуром и венцом. Он уже более не бесновался и не угрожал. Он умолял:

— Валера, пожалуйста! Не прогоняй меня. Это же всё для тебя и ради тебя! — лебезил он. — Ну, если ты считаешь, что я ошибался, я всё исправлю. Сейчас же развернём сюжеты обратно и заживём, как прежде!

— Как прежде я тоже не хочу, — сообщил писатель.

— Только не бросай меня. Я же погибну без автора!

— Найдёшь себе какого-нибудь лопоухова конопатого графомана. Перекантуешься как-то, в общем.

Гориллы, раньше бывшего начальника осознавшие, что всё кончено и ловить здесь более нечего, развернулись и неторопливо вразвалочку направились прочь. Сюжеты на всех дорогах напротив прекратили движение и остановились в ожидании.

— Я — автор отрекаюсь от тебя, муза! — в третий раз объявил Козорезов.

Голоса бывшего Муза стало не слышно, хотя его губы по-прежнему шевелились, а руки в немой мольбе тянулись к писателю. Его фигура вдруг потеряла свой объём и сделалась плоской, как рисунок на карте, затем потеряла краски, став чёрно-белой, потускнела, стала прозрачной и, наконец, окончательно исчезла.

Тяжело вздохнув, Козорезов опустился на песок. Он вдруг почувствовал себя таким опустошённым, таким уставшим, словно целый день толкал в гору огромный камень, который теперь с грохотом унёсся обратно к подножию горы.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, — услышал он голос девушки. — Эта пустота от того, что ты только что лишился своего симбионта. Это, как лишиться части себя.

Он только молча кивнул. Сильно хотелось разрыдаться, невзирая на все предрассудки о том, что «мужчины не плачут».

— Я заполню эту пустоту, — ласковым голосом произнесла она, — через минуту тебе станет легче, а через две ты вновь будешь бодр и полон сил.

Снова молча кивнув, Валера нежно взял девушку за руки, и последний раз посмотрел в её глаза.

— Просто трижды призови меня, — грустно улыбнулась она.

Эпилог

Разбудил Козорезова некий монотонно повторяющийся стук, словно мимо шла строго в ногу рота солдат. Он, было, решил поначалу, что это стучит в висках после вчерашнего и, не открывая глаз, сжал виски пальцами. Однако это не помогло, а сделало только хуже. Стук не исчез, зато к нему добавился металлический лязг.