Пожиратель женщин

– Как угодно… Я надеюсь, что мы еще получим удовольствие от встречи с вами!

– Наверняка, старина!

Когда он открывал дверь, крепко держа одной рукой свою волынку, Том предупредил:

– Будьте осторожны, сэр.

– Не берите в голову, старина!

Однако перед тем, как выйти на улицу, человек из Томинтоула все-таки проявил осторожность. На какой-то момент укрывшись в тени открывшейся двери, он чуть-чуть высунулся, чтобы поглядеть, свободен ли путь. Тем временем Блисс и Мартин поняли маневр шотландца и, учитывая такой поздний его выход, были убеждены, что он, должно быть, выносит что-то весьма ценное. И вот, когда Макнамара оказался в пределах их досягаемости, они разом набросились на него. Дункэн и Девит наблюдали за ним через ставни окна кабинета, да и Том имел возможность не упустить ни одной подробности разыгравшейся сцены. Блисс так и не понял, что с ним случилось и как он очнулся после того, как врезался в угол какого-то дома. Что до Мартина, то он, получив чудовищный удар под ложечку, бухнулся на мостовую и с трудом пытался продохнуть. Хохот Макнамары взвился в воздух лондонской ночи. Спрятавшись за ставнями, Дункэн и Девит смотрели друг на друга с одинаковым изумлением. Том едва сдержал восторженный вопль болельщика. А наш шотландец, желая возвестить о своей победе над столичной вшивотой, взялся за волынку и заиграл колыбельную «Спите сном спокойным…», направляясь в сторону «Шик-модерна». Это он сделал зря, потому что Блисс, придя в себя, схватился за свисток и издал пронзительный и длинный свист. Полисмены, патрулирующие неподалеку, примчались и настигли человека, которого им показали инспектора. Это было вовсе нетрудно, тем более что Малькольм со спокойной совестью никуда не торопился. Когда бобби окружили его, он вполне миролюбиво поприветствовал их и не оказал никакого сопротивления.

В Ярде инспектора, несмотря на откровенное желание взять реванш, были вынуждены констатировать полную невиновность своего победителя. Перед тем как наброситься на шотландца и тем более арестовать его, они обязаны были предъявить свои полномочия, а посему признали, что герой из Томинтоула имел все основания обороняться. Когда у него спросили, почему он так долго проторчал в «Гавайских пальмах», он рассказал о своей внезапно вспыхнувшей страсти к Патриции Поттер и тут же начал с восторгом описывать ее прелести. Блисс остудил его пыл:

– Послушайте меня, мистер Макнамара, вы, безусловно, отличный парень, но примите мой совет: покупайте машинки для стрижки овец и возвращайтесь на всех парах домой!

– Без Патриции?

– Эта девица не для вас. Начнем с того, что она живет с этим подонком Джеком Дункэном. И потом, мы ее подозреваем в причастности к убийству одного из наших коллег.

– Этого быть не может, старина!

«Старина» поморщился от такого фамильярного обращения.

– Вас не затруднит называть меня инспектором?

– Ни в коем разе, старина!

Блисс бросил возмущенный взгляд на Мартина, который с трудом сдерживал смех. Малькольм же ничего не замечал, весь поглощенный мыслями о Патриции.

– Уж я-то знаю, какая она… Ей не нравится ее жизнь.

– Так что же она ее не изменит?

– Она боится Дункэна.

– Пусть подаст жалобу!

– И вы уверены, старина, что сможете ее защитить?

– А вы?

– Что я?

– Вы не способны сами ее защитить?

– Вот что я вам скажу, старина. Если я всерьез обозлюсь и дойду до точки, то убью этого Дункэна, а заодно и того грязного типа, который отирается около него. Но я не хочу окончить жизнь на виселице и доставить моей матушке горе. Не говоря уже о том, что мне самому это не больно-то нравится…

– Тогда возвращайтесь в Томинтоул.

– Только с Патрицией.

– Ну, что же, по крайней мере, вы не можете сказать, что вас не предупредили.

Сам Блюм не пожелал отправляться спать, пока не узнает, выгорело ли это дело и получит ли он свои проценты. При виде шотландца он чуть не подпрыгнул, но еще больше его поразила довольная мина на лице постояльца, который весело его поприветствовал:

– Вы еще не легли, мистер Блюм?

– Я… я волновался… вы задержались. Я боялся, как бы вы не заблудились.

– Как раз наоборот, старина, это меня атаковали два типа, и мне пришлось их малость пристукнуть для собственного спокойствия.

– А кто… кто же были… эти люди?

– Инспектора полиции.

– Что-что?

– Но только как я мог предположить, кто они есть, как по-вашему, старина?

– А… а после?

– После, само собой, они позвали других шпиков… да, честно говоря, эти парни не больно-то спортивные, верно? Ну и мы оказались в Ярде, а там пришлось объясниться… И знаете, что они мне посоветовали?

– Нет.

– Возвращаться в Томинтоул.

– Правда?

– Ну я им объяснил, что не вернусь в Томинтоул без Патриции!

– Моей племянницы?!

– Вы великий шутник, старина, верно? А что до Патриции, то я ее люблю, а остальное не имеет никакого значения…

– Но вы едва знакомы с ней!

– Ну и что?

– А вы сказали о своих планах Патриции?

– Я у нее даже руки попросил на глазах у всего зала в «Гавайских пальмах».

– С какой стати именно там?

– Потому что я там расхаживал и играл «Сотню деревенских дудочек».

– Это, наверное, привело в восторг Дункэна?